Почему ситуация с Косово так не похожа на конфликт в Донбассе
Постоянный адрес статьи:
Конфликт на востоке Украины затянулся. Пессимисты предрекают превращение Донбасса во второе Приднестровье или второе Косово. Чтобы разобраться, похож ли затяжной конфликт в полупризнанном государстве Косово на то, что происходит на востоке Украины, FaceNews взял эксклюзивное интервью у профессора Нансенской академии в Лилехаммере, Норвегия, главой Нансенской сети диалога Стейнаром Брином. Норвежец Брин работает в Косово с 1997 года. За свою работу по налаживанию диалога между сербами и албанцами в этом сложном регионе был выдвинут на Нобелевскую премию мира в 2009 году.
FaceNews: Каковы внешние влияния на Косово? Какие государства влияли на него и каким образом?
Стейнар Брин: Внешние влияния были очень сильны. Особенно Англия, Германия и США поддерживали независимость Косово и инициировали принятие решения о бомбардировках в 1999-м. Россия была против бомбардировок и пыталась поддержать Сербию, но безуспешно. США, Великобритания и Германия были особо активны в поддержании процесса независимости. Они были также активными, убеждая бомбардировать (особенно Мадлен Олбрайт, Тони Блэр и Йошка Фишер). Россия поддерживала Сербию.
Интересно, что аргументы о суверенитете и территориальной интеграции использовались прямо противоположным образом в 1999-м относительно Косово и в 2014-м относительно Крыма. Чтобы поддержать отделение Косово от Сербии, «Запад» использовал аргументы о защите прав человека, гуманитарной интервенции. А Россия и Сербия говорили о принципах суверенитета и территориальной интеграции. Это показывает, что когда принципы и интересы одинаковы, мы спорим, исходя из принципов. Когда же, наоборот, принципы и интересы противостоят друг другу, мы спорим, исходя из интересов, защищая их в первую очередь, а не принципы.
Читайте также: Путин в Сербии: почему его там обожают, но не сотрудничают
FN: Как Косово выживает экономически?
СБ: Косово получило широкую международную поддержку. Сербы в Косово имели поддержку от Сербии (среди прочего, некоторые получали двойную зарплату за то, что оставались в Косово). После войны в стране оставалось более 50 тысяч иностранцев, а также международные вооружённые силы СДК («Силы для Косово»).
FN: Как отделение Косово повлияло на Сербию? Как Сербия справлялась с этим?
СБ: Было огромное давление со стороны ЕС. Пока Сербия не примирится с этим отделением, ей бесполезно надеяться, что процесс её интеграции в ЕС продолжится. Политики демонстрируют двуличность. Они говорят: «Мы никогда не отдадим Косово», но политическая реальность со стороны Сербии демонстрирует возрастающее принятие ситуации. Многие сербы в Сербии оказались меж двух огней: с одной стороны, их обучали истории, согласно которой Косово является колыбелью сербского народа, а с другой стороны, оно принесло много проблем. Боль от отделения, возможно, сильнее для сербов в Косово, которые «потеряли» Сербию. Они не могут на самом деле потерять Косово, коль скоро они там всё ещё живут. Но они постоянно волнуются, что потеряют свои «права» на сербские образование, здравоохранение и подобное, потому они сопротивляются введению полноценного пограничного контроля. Сербы севера Косово ведут себя так, как если бы они жили в Сербии.
FN: Как и какие идеологии влияли и влияют на конфликт в Косово?
СБ: Когда коммунизм был побеждён в конце 1980-х, многие старые политические лидеры одели на себя маски националистических идеологий, чтобы сохранить позиции во власти. Коммунизм, соответственно, не сыграл существенной роли в Косово. В то же время, разного рода националистские идеологии определённо повлияли на конфликт и его эскалацию с обеих сторон. Эти идеологии увеличили ощущение собственной праведности для людей с обеих сторон. Националистские идеологии — исключающие. Они создают чёткие вражеские образы из людей других народов и яркое чувство собственной правильности внутри какого-либо народа.
Проблема в том, что и албанский, и сербский национализм описывает Косово как «родину», а оппонентов — как самозванцев. Националистские идеологии как бы давали и той, и другой стороне «право» на Косово по праву рождения, которого при этом не имела другая сторона. Когда школы сегрегированы, преподавание истории, литературы и языка предоставляет множество возможностей, чтобы обесчеловечить другую сторону. «После всего того, что они с нами сделали в истории, они не заслуживают нашего уважения, и нам не нужно относиться к ним, как к равным» — такое мышление предполагает национализм и сербов, и албанцев. В результате, когда у сербов была власть, они дискриминировали албанцев, а когда у алабнцев появилась власть, они стали дискриминировать сербов. Когда у Косово высокий уровень самоопределения, албанцы становятся явным большинством. Когда же Косово определяется как часть Сербии, большинство — сербы. И важно, что борьба между меньшинством и большинством составляет сущность конфликта и объясняет его лучше, чем этнические различия.
Читайте также: «Косово — это Сербия, Крым — это Россия» — путиномания в Белграде
Существующие политические партии согласно европейским стандартам можно описать как консервативные правые партии, даже социальная демократия не имеет, кажется, значительного влияния на существующие политсилы. Возможно, Сербию описывали как более коммунистическую в 1990-х, но это вряд ли имеет отношение к Сербии в 2014-м.
FN: Почему конфликт не исчерпывается уже многие годы? Как дискриминация одними других воспроизводится, продолжает существовать от года к году?
СБ: Например, сегодня албанский язык является официальным языком, на котором разговаривает большинство. Нет почти никакого формального обучения этому языку, которое бы предлагали сербам, и в то же время, нет среди сербов интереса к его изучению. Детские сады, школы и спортивные команды сегрегированы, поэтому молодые люди растут без контакта друг с другом и без языка, на котором они могли бы общаться друг с другом. Соответственно, нет и пространства для диалога, где молодые люди встречались бы и могли бы скорректировать тот образ врага, который им навязывают их деды, учителя, журналисты и политики.
В беседе с журналисткой FaceNews профессор Брин также поделился наблюдением о своём визите в Украину, который состоялся в августе 2014 года.
Читайте также: У армии Молдовы впереди много работы
СБ: Что удивило меня во время моего визита в Украину, так это очевидное разделение людей внутри самой Украины. Одно из последствий нынешнего конфликта — разрушение Украины как единого государства. Это разделение людей приведёт к федерации, где разные кантоны будут выбирать разные языки, правила и условия, и всё закончится тем, что люди будут всё меньше и меньше знать и понимать друг друга. Когда я поделился этим наблюдением, оно было встречено большим количеством сопротивления.
Я думаю, Украину лучше сравнивать не с Косово, а с Боснией и Герцеговиной. Там все люди жили вместе, ходили в одни и те же школы, говорили на общем языке и выходили замуж независимо от этнической принадлежности. Сегодня там три разных языка, много школ с сегрегацией и этнические политические партии (прохорватские, просербские и пробоснийские партии). А ещё ближе ситуация с Украиной и Донбассом к разделению Сербии и Черногории. Они были единой страной. Черногория получила независимость 8 лет назад. У них одинаковые история и традиции, до сих пор они говорят на одном и том же языке, церковь тоже одинаковая — православная. Но они стали злейшими врагами.
Читайте также: Кремль создает на Донбассе не Приднестровье. Он создает Абхазию
Справка: Стейнар Брин является «работником диалога» — уникальной методики, разработанной им и его Нансенской сетью диалога в проблемных регионах Балканского полуострова. «Диалог — это не переговоры», — объяснял Брин в Киеве в августе 2014-го, презентуя кино о диалоге между сербами и албанцами в Косово. «На переговорах у каждой стороны есть задача чего-то добиться. В диалоге же каждая сторона может просто высказать всё, что думает, и задать вопрос другой стороне, чтоб узнать, о чём думает та. Здесь не нужно никого убеждать, потому что не нужно ничего получать от собеседника. И когда люди независимы и просто слушают, они начинают лучше понимать друг друга, и лёд растапливается», — говорил Брин. Профессор начал работать над этой методикой в Норвегии в 1995 году, а с 1997-го регулярно ездит в Косово и другие балканские страны, чтобы проводить встречи для диалога там.