В Сирии Кремль защищает не только Асада, но и принцип суверенитета в его классическом понимании начала 20-го века — как права правительств делать то, что они пожелают, со своими гражданами

Я бывал в сирийском порту Тартус. Это типичный средиземноморский городок, грязноватый, но милый, с пляжем и набережной. Бункеровочный пункт для советского, а потом и российского флота существовал там с начала 1970-х годов. Даже в разгар холодной войны он не играл особой роли в противостоянии СССР с Соединенными Штатами. Ведь даже на пике мощи советского военно-морского флота его присутствие в Средиземном море не могло сравниться по масштабам с американским Шестым флотом, дислоцирующимся в регионе.

Расширение российского присутствия в Сирии

Сегодня Тартус — в заголовках международных новостей. Причина — множащиеся свидетельства (пока неофициальные) того, что российские военнослужащие и техника не только присутствуют там, но это присутствие расширяется день ото дня. Заявления МИДа и администрации президента это официально не подтверждают, но вполне прозрачно дают понять: да, Россия отправила в Сирию своих солдат и офицеров и готова решительно сражаться за режим Башара Асада.

То, что военную технику перевозят через Босфор на открытых палубах, доказывает: в Москве не особенно хотят скрывать этот факт. Более того, скорее всего, в случае хотя бы относительной стабилизации ситуации в Сирии Россия получит шанс серьезно расширить свое военное присутствие в стране. Причины этому следует искать в событиях последних лет.

«Сегодня — Дамаск, завтра — Москва»

«Арабскую весну» и особенно свержение в Ливии режима Муаммара Каддафи в Кремле восприняли как большую ближневосточную смену режимов, за которой стоит Вашингтон. Крах ливийского полковника совпал по времени с протестами в Москве. Российское руководство решило, что этому тренду нужно активно противодействовать.

Для Владимира Путина асадовская Сирия важна не только и не столько как военный союзник и покупатель продукции российского ВПК (хотя и то, и другое — правда), сколько как символический последний рубеж обороны против американской политики. В Сирии Кремль защищает не только Асада, но и принцип суверенитета в его классическом понимании начала 20-го века — как права правительств делать то, что они пожелают, со своими гражданами. Со времен распада Югославии и балканских войн 1990-х годов в Москве скептически относятся к новым принципам международного права, таким, например, как «обязанность защищать».

Он предполагает, что суверенитет — это не только привилегия, но и обязанность государства защищать своих граждан и не применять к ним насилие. Российское руководство всегда воспринимало это положение как инструмент Запада, прежде всего США, для смены неугодных им политических режимов. «Если сегодня — Дамаск, то завтра — Москва», — так можно суммировать суть сирийской и, шире говоря, ближневосточной политики Кремля.

Личные счеты с Обамой

Вся стратегия Москвы строится на противопоставлении ее Вашингтону. Плохо скрываемое презрение Владимира Путина к Бараку Обаме проявляется здесь в полной мере. Обама бросил на произвол судьбы союзника в лице бывшего египетского президента Хосни Мубарака — российский лидер будет горой стоять за Башара Асада. Обама не решается расширить военнную кампанию против «Исламского государства» — Путин отправляет морских пехотинцев и тяжелую технику крошить сирийскую оппозицию всех мастей, включая ИГ.

«Если вы хотите, то Россия готова помочь бороться с радикальными исламистами. Вы молчите? Значит, вы, американцы, на самом деле этого не хотите! — вот какой месседж шлет Путин американцам, а попутно — арабам, иранцам и израильтянам.

Вашингтон разочаровывает, Москва очаровывает

На фоне осторожности Белого дома решительность Путина, не обремененного парламентским, медийным и гражданским контролем, призвана произвести впечатление на страны региона. Многие из них в последние годы заметно разочаровались в политике Белого дома. Быстрое сближение с Египтом, который формально остается главным союзником США в арабском мире, и с Ираном, снятию санкций с которого Москва активно способствовала, — это попытка России закрепиться на неожиданно оставленных американцами позициях.

Чем сильнее эти новые позиции — тем, как считают в Кремле, больше аргументов в разговоре с Америкой, тем чаще американский президент (нынешний и будущий) будет говорить о том, что поддержка России нужна в иранском вопросе, сирийском вопросе, израильско-палестинском вопросе. Это поднимает рейтинг популярности Путина дома и дает ему возможность поторговаться с Вашингтоном. Хотя бы по поводу той же Украины или санкций.

Логично предположить, что активное участие российских военных в сирийской гражданской войне увеличивает опасность исламистского террора в самой России и против ее объектов и граждан во всем мире. Но в Кремле, видимо, считают сегодня этот риск не таким большим в сравнении с потенциальными стратегическими выгодами. Другая проблема может возникнуть, если российские военные начнут, не дай бог, погибать.

С точки зрения обычных граждан, Сирия — не Украина, где «нужно защищать русских», а скорее Афганистан 1980-х годов — далекая страна, где, в конечном счете, «нам нечего делать». Именно поэтому едва ли морские пехотинцы из Севастополя будут массово принимать участие в боях. По крайней мере, пока.