Предыдущая статья
Прошедший год в вопросах (без ответов)
Евгений Киселев
За сутки до объявления об аннексии Крыма — я был тогда в США — один авторитетный американский эксперт по Украине готов был биться со мной об заклад, что Путин никогда на это не пойдет
Кто устроил кровавую бойню на Институтской? Кто были эти снайперы? Кто отдавал им приказы? Почему вечером 21 февраля Виктор Янукович бежал из Межигорья? У него просто сдали нервы? Или между подписанием не проживших и суток договоренностей об урегулировании кризиса и бегством Януковича произошло нечто такое, о чем мы просто не знаем?
Правда ли, что у Януковича состоялась тайная встреча с Владимиром Путиным, во время которой президент России отказал ему в дальнейшей поддержке? Почему, выступая на пресс-конференции в Ростове-на-Дону, Янукович вдруг взял и даже не сломал — буквально раздавил зажатую в кулаке авторучку?
Почему так легко отдали Крым? Почему при появлении первых сообщений о перемещениях российских военных на территории полуострова, о “вежливых зеленых человечках”, об активизации сепаратистских сил в Крыму не были предприняты срочные меры по усиленной охране важнейших воинских и гражданских объектов и коммуникаций? Только ли прежние крымские власти во главе с Анатолием Могилевым несут за это ответственность? И что, кстати, случилось с Могилевым?
Почему после того, как 1 марта Совет федерации РФ принял постановление, разрешающее Путину использовать вооруженные силы на территории Украины,— что, по сути, было равнозначно началу необъявленной войны — власть в Киеве словно продолжала пребывать в оцепенении? Думала, что блефуют и что не посмеют? Или сознательно отказалась от борьбы за Крым?
Почему все повторилось в Донбассе? Неужели после Крыма сложно было предвидеть, как будут действовать группы пророссийских боевиков? Разве было неясно, что так называемые ополченцы начнут первым делом захватывать административные здания, местные отделения милиции и СБУ, чтобы поживиться хранившимися там боеприпасами и оружием? Власть была растеряна? Не хватило политической воли? Или это прямая измена? Или в ее распоряжении действительно не было ни сил, ни средств, чтобы остудить пыл новоявленных борцов за Новороссию?
Интересует, например, и то, почему все‑таки случилась катастрофа под Иловайском и кто за нее ответит?
Список неудобных вопросов можно продолжать. И они касаются не только действий украинских властей в ситуации кризиса, продолжающегося почти год.
Есть множество вопросов и к европейцам, и к американцам. Я не спрашиваю, почему США и их союзники в Европе тянут с оказанием военной помощи Украине. Понятно — боятся эскалации войны в центре Европы. Я не спрашиваю, почему они так долго раскачивались с введением санкций против России. Слава богу, раскачались.
На Западе вообще долго не могли осознать всего масштаба перемен, случившихся после того, как Путин, словно великий комбинатор на сеансе одновременной игры в Васюках, почувствовав, что безнадежно проигрывает, решил смахнуть фигуры с доски, запустить ею в противника и дальше играть совсем не по правилам.
Никогда не забуду, как буквально за сутки до объявления об аннексии Крыма — я был тогда в США — один из самых авторитетных американских экспертов по Украине готов был биться со мной об заклад, что Путин никогда на это не пойдет. Понадобилось время, чтобы и в Америке, и в Европе, наконец, поняли: привычные шаблоны больше не работают.
Тем не менее вот простой вопрос: почему правительства стран Запада, а также представители НАТО, которые не устают повторять о том, что располагают более чем убедительными доказательствами военного вмешательства России в Украине, так и не предъявили ни одного подобного доказательства? Из опасения еще больше озлобить Путина? Но он, боюсь, и так уже озлоблен — дальше некуда.
И, наконец, главный вопрос — почему спустя десять месяцев после февральской революции реформы, которые так нужны Украине, пробуксовывают? Для ответа на этот вопрос, по‑моему, имеется достаточно информации. Только сформулировать его никто — или почти никто — не решается. Потому что придется идти против течения. Ниспровергать идолов. Уличать в некомпетентности, политическом безволии и даже в банальной коррупции героев недавних событий.
Часто говорят: оставьте историю историкам. И я, как историк по образованию и по призванию, готов с этим согласиться. Но ответы на базовые вопросы о событиях вчерашнего дня должны быть найдены как можно скорее.
Эти вопросы — не про историю. Они — про современность. “Граждане имеют право знать” — один из величайших постулатов, на котором зиждется сильнейшая в мире американская демократия, многократно обруганная, но от этого не переставшая быть таковой. Я убежден: без соблюдения этого правила невозможно двигаться вперед.
КОНТЕКСТ:
Кадры Евромайдана — Hej,sokoly
