Догнать и перекрыть
Блокада Крыма — первая масштабная гражданская акция на пути к деоккупации. Крымскотатарским активистам удалось перекрыть поставки украинских продуктов на аннексированную территорию, теперь они атакуют электросети. Саму идею блокады и ее первые результаты не все считают удачными. Среди скептиков — украинский политолог Антон Шеховцов.
Со времени восстановления независимости Украины в 1991 году ни один украинский президент и ни одно правительство не пытались интегрировать Крым в более широкое украинское общество. Крым всегда был особымрегионом, причем не в самом лучше значении этого слова. Для «пророссийских» политических сил, контролируемых олигархами, Крым — с его преимущественно русским населением — был источником «легкого» электората, который с готовностью предоставлял им значительную поддержку в борьбе против «прозападных» национал-демократических сил.
Для последних Крым был постоянной головной болью: украинские национал-демократы просто не знали, что делать — в плане общественно-политической интеграции — с полутора миллионами русских и сотнями тысяч преимущественно русифицированных украинцев. Однако национал-демократы легко находили общий язык с Меджлисом крымскотатарского народа — исполнительно-репрезентативным органом крымскотатарского меньшинства. Национал-демократы и Меджлис одинаково отрицательно относились к доминированию в Крыму русской культуры.
Пророссийские и прорусские настроения, начиная от требований предоставить официальный статус русскому языку и заканчивая откровенным сепаратизмом, всегда были превалирующими среди политически активных граждан в Крыму. Не то чтобы они составляли большинство в Крыму, но общая политическая атмосфера, производимая и подпитываемая российской soft power, СМИ и украинскими «пророссийскими» партиями, всегда была именно пророссийская и прорусская.
Неспособность национал-демократов предложить интеграционный проект для преимущественно русского населения Крыма едва ли была умышленной оплошностью. Проблема заключалась в том, что сами национал-демократы, к которым можно отнести «Батькивщину» Юлии Тимошенко, «Нашу Украину» Виктора Ющенко и в целом «оранжевые» политические силы, не имели поистине всеукраинского национального проекта. В действительности такого проекта не имел никто. Украинская политика всегда была игрой между олигархами, которые контролировали политические партии и некоторых членов парламента, и правящими элитами. Идеи и идеалы ценились редко, и лишь перед выборами политические силы мобилизовали электорат под теми или иными «идеологическими» лозунгами.
Проукраинские настроения в Крыму требовали определенного интеллектуального усилия. Политическая лояльность к Украине у крымчан, исключая этнических украинцев, всегда была не врожденным, а приобретенным рефлексом, который вырабатывался в ходе дискуссий и размышлений о международной политике, европейской интеграции и значении демократии. Но только меньшинство отваживалось бросить вывод общему пророссийскому консенсусу в Крыму.
Не сделав ни единого выстрела, украинские власти проиграли битву за сердца и умы большинства крымского населения еще до того, как Россия оккупировала и аннексировала Крым.
Дезориентированные национал-демократы, пришедшие к власти после революции 2014 года, даже не сопротивлялись российской оккупации республики и с легкостью сдали ее Москве. Вряд ли можно сомневаться, что некоторые национал-демократы даже вздохнули с облегчением: головная боль прошла, а их оппоненты из «пророссийского» политического лагеря потеряли значительную часть своего традиционного электората.
После аннексии Крым принял российскую систему законов, что привело к значительному поражению в гражданских правах крымского населения по сравнению с украинским периодом.
Многие уехали на территорию так называемой материковой Украины. Крымские татары, поддерживающие Меджлис, особенно те, кто выражал лояльность Украине и национал-демократам, пострадали больше всех. Незаконные аресты и похищения стали постоянным элементом российского государственного террора против политических оппонентов. Некоторых пропадавших людей впоследствии находили мертвыми. Проукраинские активисты нетатарского происхождения также подвергались репрессиям – достаточно вспомнить преследование Олега Сенцова и Александра Кольченко.
В ответ на репрессии и аннексию Крыма лидеры Меджлиса, которым российские власти запретили въезд в Крым, 20 сентября начали наземную блокаду поставок продовольственных товаров на территорию крымского полуострова. Цели блокады были распространены в коммюнике Меджлиса.
Согласно коммюнике, основной целью блокады является «деоккупация Крыма и восстановление территориальной целостности Украины». Коммюнике также содержит ряд требований: «эффективная защита прав и свобод граждан Украины, проживающих на территории временно оккупированного Крыма»; «прекращение репрессий и дискриминации… по отношению к гражданам Украины — жителям Крыма», «освобождение политзаключенных», включая крымскотатарских активистов, а также Александра Кольченко, Надежды Савченко и Олега Сенцова; снятие запрета на въезд в Крым лидерам Меджлиса; «закрытие сфальсифицированных уголовных дел против жителей Крыма — активистов общественного движения; «обеспечение условий для постоянного присутствия [в Крыму] международных миссий, в частности миссии ООН».
Еще одна цель блокады обращена к украинским властям: это отмена закона о создании свободной экономической зоны в Крыму, который критиковался рядом организаций по защите прав человека.
Украинские власти негласно согласились с инициативой блокады, и на три пункта въезда в Крым с территории «материковой Украины» была отправлена украинская полиция.
Блокада не только была с самого начала обречена на провал, но и нанесла ущерб интересам украинского государства и его гражданам.
Прежде всего: блокада не приведет к «деоккупации Крыма». Путин аннексировал республику не потому, что была угроза русским в Крыму (как это заявлялось), а для того чтобы консолидировать свой режим внутри России. Следовательно, совершенно неважно, насколько тяжелой будет блокада для крымского населения, — Путин не вернет Крым, потому что это подорвет его легитимность и может привести к краху режима. Большинство украинцев, по всей видимости, также скептически относятся к эффективности блокады Крыма. Согласно результатам недавнего опроса, только 12,9% респондентов верят в то, что Крым может быть возвращен Украине путем невоенных, ненасильственных актов сопротивления.
Кроме того, Россия не выполнит ни одного требования блокады, потому что это создало бы прецедент и привело бы к продолжению подобного давления на российские власти.
Если организаторы блокады надеялись вернуть «крымский вопрос» в западные СМИ, то они также потерпели неудачу, потому что «сирийский вопрос» и кризис с беженцами сейчас будут перевешивать все другие проблемы. Кроме того, канцлер Германии Ангела Меркель недавно огласила то, что и прежде не было тайной для западных политических экспертов и политиков: проблема Крыма не является частью минских соглашений.
Также существует ряд серьезных вопросов по блокаде как таковой.
Во-первых, сама идея блокады представляется в корне неверной. Если Украина считает Крым своей законной территорией, а жителей Крыма — своими гражданами, то блокада республики является довольно странным способом общения с согражданами. Блокада уже привела к росту цен на некоторые категории товаров, так что население Крыма страдает от блокады больше, чем государство, которое аннексировало его. Если украинские граждане в Крыму являются жертвами российской оккупации, то блокада наказывает жертв.
Во-вторых, блокада ведет к отчуждению между Крымом и «материковой Украиной». Любой учебник скажет, что экономическая интеграция ведет к политическому и культурному сближению, а прекращение экономических отношений между регионами приводит к их политическому и социокультурному отдалению. Когда Россия оккупировала Южную Осетию, она отрезала ее от Грузии, прекратив какие-либо экономические отношения между ними. Грузинские власти также сократили контакты между основной территорией страны Грузией» и оккупированными территориями Южной Осетии и Абхазии. Естественно, это только укрепило российский контроль над этими территориями.
В-третьих, блокада привела к коллапсу государственной власти на административной границе с Крымом. Действия активистов Меджлиса и их сторонников стали заменой государственной власти, что еще больше ослабило и без того слабые государственные институты Украины. Как высказался немецкий политолог Андреас Умланд, либо подобные блокады должно осуществлять государство, либо они не должны устраиваться вообще.
Тезис активистов Меджлиса о том, что «экономическое сотрудничество с оккупантами» неприемлемо, не выдерживает никакой критики. Украина и Россия сократили, но не прекратили двусторонние торгово-экономические связи. Так, Украина поставляет в Россию продовольствие. Один из трех главных инициаторов блокады Ленур Ислямов называет поставки продуктов в Крым «торговлей на крови», но его позиция морально уязвима: он не только является гражданином России, и имеет бизнес-интересы в Крыму и Москве, не говоря уже о том, что он был вице-премьером аннексированного Крыма.
Одной из организаций, которые присоединились к блокаде, инициированной Меджлисом, стал скандально известный «Правый сектор». Его участие в блокаде вызвало еще больше вопросов.
«Правый сектор» — это откровенно расистская и гомофобная организация, которая находится в оппозиции к украинским властям. Ее члены были причастны к нападениям на полицию в июле этого года, а некоторые ее участники даже угрожали государству актами террора. На своем сайте «Правый сектор»» прямо признал, что рассматривает блокаду Крыма как «двойной удар» — по московским интересам и сегодняшней политической системе в Украине. «Правый сектор» связался с одним из организаторов блокады и предложил свою помощь, которая была принята.
В период блокады активисты «Правого сектора», к которыми присоединились члены скандально известного правоэкстремистского полка «Азов», оказались замешаны в многочисленных нарушениях прав человека и законов Украины, что было отмечено в отчете Крымской полевой миссии по правам человека. Эти нарушения включают несанкционированные обыски, незаконные задержания и физическое насилие.
Активисты Меджлиса не только внесли вклад в политическую легитимацию правых экстремистов, но и поставили под угрозу безопасность крымских татар в Крыму.
Журналистка Deutsche Welle Анастасия Магазова напоминает, что «Правый сектор» является в России запрещенной экстремистской организацией, поэтому сотрудничество «Правого сектора» с активистами Меджлиса представляет угрозу татарам в Крыму, которых Россия теперь может обвинить в экстремизме.
Сотрудничество активистов Меджлиса и «Правого сектора», по всей видимости, выходит за рамки тактического альянса по блокаде. При всех идейных различиях, у Меджлиса и «Правого сектора» есть одна общая черта: эти две националистические организации находятся в оппозиции к доминированию русскоязычной культуры в Крыму, а «Правый сектор» выступает за создание в Крыму крымскотатарской автономии.
Одним из основополагающих документов Меджлиса является «Декларация о национальном суверенитете крымскотатарского народа», в которой утверждается, что «Крым является национальной территорией крымскотатарского народа, на которой только он обладает правом на самоопределение» и что крымские татары стремятся к созданию своего национального государства на всей территории Крыма, хотя крымскотатарское меньшинство составляет лишь чуть более 10% населения полуострова.
Эта идея может найти отклик даже среди некоторых представителей антироссийских крайне правых. Украинские национал-демократы никогда не знали, что делать с особой этнополитической природой Крыма, а украинские правые радикалы — и подавно.
Конечно, все сегодняшние дискуссии о будущем статусе Крыма являются по большей части бесполезными. Республика аннексирована Россией, и путинский режим не вернет ее Украине добровольно. Более того, совершенно не очевидно, что Россия вернет Крым даже в случае прихода к власти умеренно-националистической оппозиции.
Однако к тому времени, когда российское общество сформирует более зрелые взгляды на демократическую культуру и недопустимость нарушения суверенитета и территориальной целостности других стран, Крым уже может оказаться потерянным для Украины в плане социальных, культурных и родственных связей. Сегодняшняя блокада не будет главной причиной этого, но ее вклад в отчуждение между Крымом и «материковой Украиной» уже довольно значительный. Правоэкстремистский элемент блокады делает ситуацию еще хуже.
Прежде чем обсуждать возможную реинтеграцию Крыма, украинское государство и украинское общество должны осознать, что ключом к реинтеграции Крыма является «мягкая сила» Украины. Она подразумевает не только здоровую экономику, динамичную демократию, сильное гражданское общество, а также консолидированный и инклюзивный национальный проект, но и желание и возможность сделать все это инструментом политической привлекательности.
Но даже к тому гипотетическому моменту, когда Украина будет готова реинтегрировать Крым, крымское общество уже очень сильно изменится. Оно не просто будет не иным, чем в марте 2014 года, но и будет еще менее лояльным к украинской государственности.