Меня иногда спрашивают, почему я так не люблю Московию (не путать с Русью)? Говорят: у всех же великих держав бывали в историческом «анамнезе» периоды и мракобесья, и деспотии, и агрессивных захватнических войн, и всяких зверств.
Да, совершенно согласен. Но всё-таки Московия на фоне прочих коллег по благоустройству Европы и мира — это случай из серии «у всех бывает — не у всех проходит». Вернее даже, можно сказать так: несмотря на чудачества-маньячества отдельно взятых европейских правителей, несмотря на периоды обострения каких-то религиозных психозов, в целом их стратегия основывалась на рациональных, прагматических основах, сообразно реальным возможностям и с более-менее очевидными целями, представлявшимися выгодными.
Московия, помимо мракобесия и деспотизма (что мне, по некоторым причинам, не очень нравится в любой стране), являла в своей внешней политике какую-то дико сумбурную смесь вроде бы разумных устремлений, и таких, которые разум понять отказывается. Некоторые видят в этом повод для специфической гордости («Умом Россию не понять»), но я — не из их числа.
При этом, я и не из числа каких-то абсолютированных пацифистов, которые бы всем тыкали в пример какую-нибудь Андорру: вот, мол, всем бы так жить, тихо и мирно, ни с кем не ссорясь, ни на кого не нападая.
Да нет, иногда и захватнические войны — это нормально. Во всяком случае, так было до глобализации мировой экономики. Более того, и предпосылки к глобализации — создавались, в том числе, захватническими войнами. Которые и обеспечивали единое торговое пространство — с премией тому, кто успевал сделать это раньше и эффективнее.
Я сам вёл много захватнических, агрессивных, совершенно хищнических войн. Бесцеремонно нарушал чужой суверенитет, захватывал города и земли, грабил ресурсы, обращал автохтонных жителей в рабство, а бывало, и творил геноцид, чтобы они против меня не восстали (хотя, честно сказать, предпочитаю всё-таки рабство, будучи жадным, а потому добрым).
Я делал это в Цивилизации Сида Мейера, я делал это в Total War, and I’m perfectly ok with it.
Но, правда, когда что-то захватываешь — желательно понимать, с какой целью ты это делаешь. Желательно иметь какую-то стратегию, которая бы позволяла тебе воспользоваться плодами своего успеха и срубить побольше ништяков, а не просто вызверить соседей против твоего волюнтаризма. То есть, важно убедиться, что ты захватываешь действительно какой-то лакомый кусок — и что он тебе по зубам.
У Московии — всегда с этим бывали большие проблемы.
С одной стороны, имелось понимание, что государство — это прежде всего крыша бизнеса. В те времена — примитивного производства и, в особенности, торговли. Чем жирнее бизнес под твоей юрисдикцией — тем больше ништяков ты получаешь как правитель.
С другой стороны, в это здравое понимание вечно вплетался какой-то совершенно неоправданный бред величия, заставлявший правителей творить несусветные глупости. Раз за разом.
У Новгородчины (которую я всегда противопоставляю Московии и с её возрождением, на новом историческом этапе, вижу единственно возможное будущее России) — таких проблем не было. Это были купцы, это были олигархи, которые чётко понимали, что им выгодно и нужно.
Можно сказать, у Новгорода и не было какой-то официально утверждаемой государством стратегии развития, всё происходило довольно-таки частным образом, — но именно по этой причине он был весьма успешен.
Новгородская республика (что в наши дни всеобщего ЕГЭ не все осознают) — это было, на самом деле, огромное государство. Это не только нынешние Новгородская и Ленинградская области. Это практически весь Русский Север (поморы — это тоже новгородцы, их потомки) вплоть до Урала. Это вятские базы ушкуйников, которые, будучи, конечно, больше пиратами, нежели «патриотами», тем не менее наводили ужас на Золотую Орду, грабя её волжские караваны и прибрежные города, когда Москва была послушным до раболепства вассалом Орды.
Но так распространилась Новгородская республика — не ради какой-то сакральной идеи. А потому, что это было выгодно. Взять под контроль (довольно условный) вот этот лесной пояс между Архангельском и Ярославлем вплоть до Урала, наладить отношения с местным угрофиннским населением (не всегда мирно, конечно), скупать у них шкурки, мёд, воск, самим тоже промышлять — и сплавлять это всё через собственно Новгород в Европу, взамен получая Мерседесы и Роллексы.
Да, промышленный и технологический потенциал Европы, даже взятый не в абсолютных значениях, а на душу населения — и тогда был выше Новгородского. Не стоит питать иллюзий на сей счёт. Просто климатические условия немножко различные, а значит, и демография, а значит, и скорость цивилизационного развития. Но тем не менее, Новгород долгое время (четыре века) был вполне достойным торговым партнёром для Европы, входил в Ганзейский Союз, и как «немецкие» купцы ходили в Новгород, так и новгородцы ходили по Балтике.
Для тогдашних новгородцев вообще не стояло вопроса: «То ли мы безбожно отстали от Европы и на отшибе Цивилизации, то ли мы утираем им всем нос, поскольку духовно мы круче?» Того самого вопроса, который является самым важным и болезненным для московитов по сей день. Те ребята — они просто торговали с Европой, стараясь извлекать наибольшую выгоду.
Временами случались, конечно, некоторые недоразумения. И с ливонцами (на тему «кто крышует Псков?», и столь полюбившееся отечественной исторической пропаганде «Ледовое Побоище» — один из довольно малозначительных эпизодов этой приграничной грызни). И со шведами, и с норвежцами. Те предпринимали какие-то недружественные акции против новгородских купцов — и к ним приходили новгородские ушкуйники с «шоп-туром». Или наоборот: к шведам-норвежцам приходили ушкуйники с «шоп-турами» — а те предпринимали недружественные акции против купцов. Для тех времён — нормальная такая реальность, когда торговые операции перемежаются пиратскими набегами, а иногда — одно бывает и неотличимо от другого.
Но Новгород, расширяясь на восток, до Урала и Сибири — никогда не пытался всерьёз хапнуть владения «немцев» на Балтике. Потому что понимал, что их не получится удержать. Понимал, что это слишком затратное будет предприятие со слишком сомнительными перспективами.
Однако ж, вот возвысилась Московия, подмяла под себя Тверь, Рязанщину (не без помощи татар, мягко говоря), и при Иване Третьем (опять-таки не без помощи татар) подмяла Новгород в конце пятнадцатого века.
Почему так получилось, что более отсталое сообщество подмяло более прогрессивное — ну, тому история много примеров знает. Иногда рулит чисто превосходство в «массе». На самом деле, удивительно, как долго всё-таки Новгород сопротивлялся поползновениям со стороны Московии. И мы же не удивляемся, ей-богу, что Гитлер легко захватил Голландию, которая, вообще-то, превосходила Райх по удельной экономической эффективности.
В наследство от Новгорода Московия получила и все освоенные («русифицированные») им земли в этом «таёжном» поясе до Урала, с их пушниной, воском, мёдом, и выход к морю через Неву.
Несколько десятилетий Московия жила сравнительно смирно и мирно, улаживая свои внутренние проблемы, но вот приходит довольно энергичный и амбициозный великий князь Иоанн Четвёртый (которого российская историография называет «Грозным», английская «Ужасным»(Terrible), а мне порой хочется назвать «Ёбнутым» — по итогам второй половины его царствования).
Первые его шаги на внешнеполитической арене — кажутся довольно разумными. Я имею в виду разгром и захват обветшавших наследников Орды — Казанского и Астраханского ханств. Нет, это уже давно были никакие не противники Московии, никакой не источник опасности (скорее — источник военных кадров, гурьбой валивших служить московскому князю), но рациональное зерно — в том, чтобы взять под контроль Волжский торговый путь. Вплоть до Каспия. А это — уже выход на Персию, откуда рукой подать до Индии. Это очень серьёзные потоки ценных товаров. И пусть португальцы давно наладили морской путь в Индию в обход Африки (Суэцкого канала тогда не было ещё), но твой путь — может быть выгоднее, когда ты держишь под контролем Волгу.
При этом, ты имеешь выход на Балтику. Ты можешь развивать свою морскую торговлю с Невы — при условии уважительного отношения к тем, кто контролирует Балтику.
Что делает вместо этого Грозный? Он — начинает Ливонскую войну, с целью захвата тех портов (вроде Нарвы), которые находились под контролем давно ослабевшего, захиревшего Ливонского ордена, но при этом отвечают за снабжение восточных земель Речи Посполиты по Двинско-Днепровскому маршруту.
То есть, интересы Речи Посполиты — неизбежно затрагиваются, и она, убедившись из твоих ответов, что ты её на хую вертел, вступает в эту войну. Пока — силы равные.
Но ведь и интересы Швеции — тоже затронуты. Пока ты имел новгородский выход в Финский залив, а ливонцы держали юго-восточное побережье Балтики — была конкуренция. А теперь ты монополизировать хочешь всю торговлю на востоке Балтики? Что ж, это хорошо ты губу так раскатал — вот только шведам это совсем неинтересно.
На озабоченность шведов ходом Ливонской войны Грозный ответил, буквально, «а ты, король Юхан Третий, вовсе не брат мне и не король, потому как поговаривают про тебя, что твой дед вовсе конюх был».
Таким образом он всех переиграл. Да так, что из вновь захваченных ливонских земель вышибли со свистом, но и ранее имевшийся выход в Финский залив — шведы тоже отжали.
Это — одна из причин, по которым я предпочитаю называть Иоанна Четвёртого не «Грозным», не Terrible, но — Иоанн the Yobnutyi.
Другая причина — Опричнина. Ей-богу, представляя своё место в прошлом, мне очень легко видеть себя предводителем новгородских ушкуйников (хотя они бывали теми ещё «хулиганами»). Но вот видеть себя «офицером» Опричнины, на месте какого-нибудь Васьки Грязного, холопским псом взбесившегося деспота — это такое омерзение вызывает, что дальше ехать некуда.
Возможно, и правда, что Иоанн Четвёртый, изначально ведший себя довольно рационально, реально свихнулся от сифилиса. Или — от нервного перенапряжения, от паранойи. Но факт, что вот с тех пор в этой московитской системе обозначилась самое возможность, что политика государства может быть совершенно самоубийственной лишь из-за прихоти царя, который может просто свихнуться, но никто его не поправит.
Таким образом получилось, что Московия утратила тот выход к морю, какой дала ей Новгородчина.
Но на самом деле — и что же? Да мало ли на свете государств, которые не имеют выхода к морю, но живут себе не тужат? Не буду поминать здесь лишний раз Андорру — но взять хотя бы Швейцарию. Она — не имеет выхода к морю. И не пыталась «прорубать окно». Она — довольствуется тем, что тамошние профессионально обученные гномы с автоматическими топорами на плече сторожат сундуки с золотом, которое им подкидывают все те, кто ценит нежелание гельветов биться за выход к морю. И чувствует себя превосходно.
Для чего вообще нужен и ценен выход к морю? По хорошему счёту, для того, чтобы вести самостоятельную серьёзную такую морскую торговлю.
Но при этом следует иметь в виду (особенно, если живёшь в восемнадцатом веке), что тебе будут пытаться мешать это делать, когда ты образуешь конкуренцию другим серьёзным морским торговцам. Да, тогда не было ВТО, и всяк стоял за свой интерес. Торговые войны случались регулярно, между братскими Англией-Францией-Голландией (в переменных составах), и все вместе к началу восемнадцатого века довольно-таки опустили Испанию, которая изначально имела приоритет по маршрутам с Новым Светом.
И вот туда-то ты лезешь? С чем? Вот что тебе даст выход на Балтику и выход в Чёрное Море? В первом случае ты заперт шведами и, тем более, англичанами, если чуть попробуешь угрожать их торговле своей конкуренцией, во втором — заперт Портой.
Но приходит Пётр Первый, по-своему очень интересный, хотя и противоречивый персонаж, и начинает рубить окно в морскую торговлю. Сначала — отбирает Азов у турок, потом пытается выйти к Балтике против шведов, всё это с огромными затратами всех ресурсов, но — цель-то какая? Вот как идеально должна выглядеть картина для России после её победы?
Сам Пётр Первый говорил, что России нужно обзавестись колониями, особенно Мадагаскар прибрать к рукам — и в этом есть нечто разумное. Если, конечно, удаётся замириться с теми, кто контролирует проливы твоих внутренних морей, с которых ты ведёшь торговые операции со своими дальними колониями.
Но Пётр умер, флот его сгнил, пришла потом (спустя полвека сравнительного затишья) Екатерина, возродила флот до наивысшей его славы (победы Ушакова), — и опять же вопрос стоял: что после этого? Мы взяли Проливы? Мы контролируем торговлю с Чёрного моря на весь мир? Да нихера! Это географически невозможно! Или — потребует ТАКИХ вложений ресурсов, который у России просто нет. Тем более, что этому будут и имеют возможность сопротивляться другие серьёзные игроки. Что они потом и показали в Крымской Войне.
На самом деле, ещё во времена Грозного был очень очевидный ход для обретения геополитического величия. Казань брал? Астрахань брал? Так возьми ещё и Шпака! В смысле, возьми Персию. Она гораздо слабее того, с чем приходилось иметь дело в Северной Европе. И вот сразу тебе — выход на основной торговый путь с Индией. Сразу тебе — выход в тёплые моря, в открытый Индийский океан. Откуда уже можно себя позиционировать как «великую морскую державу».
С Балтики и Чёрного моря — нет, это невозможно. Чисто по географическим причинам. Северные порты — ну они не во всякое время операбельны. Тихий океан — очень дорогая логистика, чтобы снабжать тамошний флот (что Русско-Японская наглядно показала).
Соответственно, если Московия хотела быть великой морской державой — ей нужно было или оккупировать, или прогибать под вассальные соглашения Персию. Все усилия сосредоточить на этом, а не лезть быковать перед Европой на европейском поле.
Или — просто расстаться с мечтой о морском величии. Можно ведь и без моря быть преуспевающей страной. А так-то получилось, что Россия вроде бы и имеет выходы к некоторым морям, прогрызенные с невероятными усилиями — но когда Россия имела сколько-нибудь значительную морскую торговлю, которая бы оправдывала приобретение и содержание таких выходов?
В этом, собственно, и квинтэссенция ебанутости Московии. В том, что она всегда тратила огромные усилия на достижение результатов, которые вовсе не шли ей на пользу. Как будто бы намеренно тратила свой людской капитал на достижение чисто пиаровских, а не практических целей. «О, гляньте, мы круче всех, мы всех поимели: и поляков, и финнов, и туркам нос утёрли, и даже Западную Европу по носу щёлкнули!»
А полезные-то какие результаты от этих «побед»? Что ещё кого-то пришлось на содержание взять, от средств метрополии, которая всегда при этом нищает, но и «облагодетельствованный» чувствует себя униженным и ограбленным?
Вот эта ебанутость Московии, во всех её инкарнациях от Иоанна Грозного до новейшего режима — мне и претит. Грабёж под вывеской благотворительности — который оказывается и неэффективным грабежом, и чисто издевательской «благотворительностью». Гундёж про высокодуховные основы политики — которые на самом деле даже за мало-мальски приличный грабёж проканать не могут, поскольку грабёж этот убыточен для всех, кто в нём участвует.
Надеюсь, правда, что в наше время мы увидим окончательное падение этой порочной московитской практики, она будет девальвирована и аннигилирована. И здесь возродится Новгородчина, которая всё-таки рациональна, прагматична… истинно русская, в хорошем смысле этого слова.