О новом законе о гостайне
«Этот указ — большой вопрос, который давно уже мучает граждан России». Юрист о новом законе о гостайне
Президент внес изменения в перечень сведений, относящихся к гостайне. Один из пунктов указа от 30 ноября 1995 года дополнен новым критерием.
Если раньше к государственной тайне относились «сведения, раскрывающие потери Минобороны России, личного состава в военное время», то теперь так квалифицируются «сведения, раскрывающие потери Минобороны России; личного состава в военное время, в мирное время в период проведения специальных операций».
Кому и о чем теперь запретили говорить и писать, Открытой России объяснил глава правозащитной группы «Гражданин. Армия. Право», член Совета по правам человека при президенте Сергей Кривенко:
— Что означает это изменение?
— Имеется в виду статистика. Это не касается родственников, которые говорят, что вот тот или иной военнослужащий погиб во время спецоперации. Об этом, я думаю, можно говорить, как и раньше. Но Министерство обороны на основании этого указа теперь имеет право не выдавать эти сведения. То есть когда запрашивают: сколько военнослужащих погибли в Афганистане или в Чечне? Сколько погибли на Украине, в Крыму при проведении спецоперации? Минобороны может ответить, что, согласно указу президента, эти данные засекречены.
— То есть это касается только ведомств?
— Это касается ведомств. В законе о гостайне четко написано, что не могут быть засекречены сведения, касающиеся нарушения прав и свобод граждан, — так что в этом смысле все остается по-старому.
— Правильно ли я понимаю, что если, например, журналист обращается в Минобороны с вопросом: «Есть ли на Украине российские военные?» или: «Гибли ли на Украине российские военные?», то ведомство теперь может оправдывать отсутствие ответов на эти вопросы законом о гостайне?
— Нет, только если будет вопрос «Сколько?». Насколько я понял, речь идет только о количестве. А есть они там или нет, погибли они там или нет — это совсем другое.
— А что вообще подразумевается под «спецоперацией, проводимой в мирное время»?
— Это очень интересный вопрос. Потому что понятия «спецоперация» не существует в правовом поле. Есть понятие «контртеррористическая операция», и оно тоже вводится отдельным положением, законом. Что такое «спецоперация», пока совершенно непонятно. Фактически мы понимаем, что имеет в виду президент, но это пока еще не правовое понятие. Использование войск за рубежом четко регламентировано законом «Об обороне». И такое право у президента есть — направлять войска за рубеж, — но для вполне определенных целей, которые тоже перечислены в законе «Об обороне». Это защита российских граждан, миротворческие операции по решению ООН и так далее. Но это тоже специальная процедура: должен быть указ президента и так далее. Что такое спецоперация — по крайней мере требует пояснения.
— А как вы считаете, как это формулировка может трактоваться, какие есть варианты?
— В том-то и дело, раз ее нет в правовом поле, она может трактоваться как угодно. Любое использование военнослужащих, любым образом, по любому поводу, может быть засекречено. Это совершенно противоречит идее правового государства. Потому что военнослужащие — не холопы, они не преданные служивые люди. Они граждане России со своими правами, исполняющие обязанности военной службы. Да, военная служба накладывает на них дополнительные обязанности. Но вот так подойти и дать приказ «умри за отечество» — нельзя. Это неправомерный приказ. Они могут быть использованы в операциях и боевых действиях только во вполне определенных целях, которые соответствуют Конституции РФ. Так что этот указ и все, что сейчас происходит, — это большой вопрос, который давно уже мучает граждан России.
— Сергей Владимирович, я все же уточню еще раз. Указ не должен коснуться рассказов солдатских матерей, и журналистских расследований о погибших военных на территории Украины?
— Я надеюсь, что не коснется. Закон о гостайне говорит, что Министерство обороны не вправе разглашать такие сведения: всех остальных граждан это коснуться не должно, они не служащие Министерства обороны. Разглашение гостайны, за которое могут осудить по Уголовному кодексу, — тоже относится к Министерству обороны или другим людям, которым стало что-то известно. Вот, допустим, я увидел список или статистику погибших. Если эти сведения являются государственной тайной и я их разгласил, то теоретически меня можно привлечь. Ни для солдатских матерей, ни для правозащитных организаций, ни для граждан, ни для журналистов сведения, которые стали известны в ходе разбирательства, — не относятся к гостайне. Но это мое мнение. Конечно практика покажет, но, надеюсь, что именно так и будет.