Обаятельный и жесткий. Памяти Кахи Бендукидзе
Мы встречались в октябре: он сказал, что похудел на 40 кг, и поделился планами похудеть к следующему году еще на 40. У него была удивительная способность внятно объяснять самые сложные вещи. Есть много людей, которые делали реформы. Но никто из них не мог так ясно объяснять этот процесс, как он. По части афоризмов он не уступал Ларошфуко. Было бы здорово, если бы афоризмы Кахи тоже собрали и издали.
Борис Немцов, политик:
Мы виделись с Кахой меньше месяца назад в Германии. Он был бодрый и веселый, я просто в шоке от того, что произошло. Это кошмар. Он был человек очень убежденный в преимуществе частной инициативы, низких налогов и предприимчивости. Ему равных не было. Его уход — огромный удар не только по Грузии, но и по Украине. Его очень волновала ситуация на Украине, которая сегодня сильно нуждается в таких людях, как он.
Рубен Варданян, бизнесмен:
Я был знаком с Кахой с 1991 года, он тогда возглавлял компанию «Биопроцесс» и был одним из наших первых клиентов. Мы размещали для него акции компании «НИПЕК», на деньги от которых он купил «Уралмаш» и все остальное. Он был одним из самых ярких людей, с которым я встречался когда-либо — невероятно образованный, глубокий, иногда едкий и дерзкий. Он сделал очень много для становления рыночных принципов в России и в Грузии.
Три дня назад я был в Тбилиси — возглавлял жюри международного конкурса «Предприниматель года-2014» — и разговаривал с бизнесменами о роли Кахи в реформах страны. Многие контролирующие государственные институты Грузии, которые он ликвидировал, не были восстановлены с приходом новой администрации, значит, они действительно не были нужны. Бендукидзе, человек четких либертарианских взглядов, смог их в определенной мере реализовать.
Я был согласен не со всем, что он говорил и создавал. Его подход и умение назвать вещи своими именами, причем весьма точно, говорили о его уникальности. Очень жаль, что этот человек ушел. Для Грузии и для всех, кто его знал, кто с ним дружил, это большая потеря.
Сергей Пархоменко, журналист:
Я познакомился с Кахой еще в ту пору, когда он был одним из крупнейших российских капиталистов и владел большими производствами. Он был одним из тех, кто пытался наладить в России настоящую промышленность. Я много раз его интервьюировал, просил оценить развитие российской экономики. Год от года его анализ и оценки становились все более и более глобальными. Стало понятно, что он не просто еще один участник экономической жизни и практики, а очень глубокий аналитик и экономический философ. Он блестяще видел общие перспективы, замечал тенденции, делал интереснейшие выводы. Он не случайно сделался всеобщим любимцем российской прессы: он отлично понимал и комментировал ситуацию, предлагал свои решения.
Было очень обидно и тревожно, когда в 2004 году он начал сворачивать свою деятельность в России, а потом и уехал, продав все свои активы. Это был очень плохой знак. Все понимали, что Каха Бендукидзе далеко видит ситуацию. И если его отношение к российской политике и перспективам привело его к решению свернуть свою деятельность, это значит, что перспективы у нас очень тяжелые и дела наши плохи.
Вскоре выяснилось, что он не просто уехал из России, а откликнулся на призыв своей любимой родины. Он всегда говорил о Грузии с большой любовью, и в его речи присутствовал легкий и симпатичный грузинский акцент. Он решил вернуться и помочь в проведении реформ. Каха стал одной из ключевых фигур грузинских экономических реформ, главным их стратегом и одним из тех людей, кто взял на себя ответственность за сложные и тяжелые решения. Можно было только позавидовать, что у грузин есть такой человек и что грузинам хватило смелости дать ему возможность реализовать свои идеи. Грузинская экономическая реформа до сих пор остается легендой: из пропащей страны, находившейся в тяжелейшем, безвыходном положении, сделали страну, которая живет и дышит. Это в огромной мере заслуга Бендукидзе.
А потом Каха Бендукидзе создал недалеко от Тбилиси потрясающий университет, собрал уникальных преподавателей со всего мира. Это было образцовое учебное заведение, где царствовала свобода мысли и очень правильный подход к науке и профессии. Хотя Каха не нашел взаимопонимания со сменявшими друг друга грузинскими лидерами и отошел от непосредственного управления грузинской экономикой, он сумел найти новое место, где смог сослужить очень важную службу.
Это был человек, который вызывал восхищение. Многие говорили, что он бывал и жестким, и суровым, и решительным, и в каких-то ситуациях безжалостным. Его внешняя мягкость, деликатность, удивительное обаяние сменялись железным характером и ясной волей, когда речь заходила о важных делах.
Это огромная потеря для всех нас. Мы расстались с надеждой, что, может быть, когда-нибудь мы тоже сможем воспользоваться мыслями, энергией и идеями Бендукидзе. И потому сегодня огромное число людей в отчаянии из-за его гибели.
Владимир Рыжков, политик:
Каха был выдающийся человек. В России в 1990-е среди крупных предпринимателей Каха был самый концептуальный мыслитель. Он был ярким и парадоксальным оратором с качественным чувством юмора. Он разрушал очень многие советские экономические стереотипы. Мне запомнилась его мысль о том, что у нас слишком запутанные и сложные законы, потому что у нас слишком образованные бюрократы: их пичкают знаниями, а потом они пытаются выплеснуть все это в законодательную деятельность. И если бы бюрократы были проще, то и наши законы были бы проще — такой парадокс.
Бендукидзе был последовательным либералом и всегда говорил о преимуществах свободного рынка, о вреде повышения налогов и чрезмерного государственного регулирования. Он мечтал многие свои идеи воплотить в России, но ему не дали. Он уехал в Грузию не по своей вине: в России были риски для его бизнеса, были риски лишиться свободы — это было время, когда началась атака на бизнес и посадили Ходорковского. То, что у Грузии получились многие институциональные и структурные реформы, — заслуга Кахи Бедзукидзе. Его уход — огромная потеря для Грузии и огромная потеря для России, которая не использовала его интеллектуальный потенциал, когда была такая возможность. Смерть Кахи — потеря и для Украины, которую он в последнее время много консультировал и был готов помочь ей избежать очень многих ошибок.
Александр Морозов, политолог:
Каха Бендукидзе — фигура, которая символизирует иную, «возможную Россию». Другую, чем та, в которую мы превратились во главе с «этой бандой». Именно поэтому его ранняя смерть — большая утрата. Уйдя с «московской орбиты» — в Грузию, Украину — он оставался напоминанием о другой траектории для России. Он продал свои активы в России в 2005 году. То есть Бендукидзе уже тогда понял, что будет дальше, и ушел. А оставшиеся «русские европейцы» продолжали тут бултыхаться в вязкой жиже «нового русского чекизма», который год от года медленно, но поступательно (без введения чрезвычайного положения) трансформировал Россию в «мизулинлэнд». В отличие от Березовского и других подобных людей, Бендукидзе совершенно не нервничал по поводу того, что «мы это породили, и мы должны это и убить». Он просто из искренней симпатии, без всяких политических планов продолжал общаться с русскими, которые сохраняли в этой жиже здравый взгляд на вещи. Из этого возникла ежегодная летняя русская школа в Грузии, которая действовала почти десять лет. Это была маленькая, но очень важная институция. Одна из последних институций, существование которых тоже символизировало «другую возможную Россию»… Летом в Киеве я коротко встретился с Владимиром Федориным — прекрасным журналистом, работавшим сначала в русском “Форбсе”, а позже возглавлявшим украинский “Форбс”. Он начал готовить книжку разговоров с Бендукидзе. Думаю, что смерть Кахи оборвала эту работу на середине. Надеюсь все же, что эта книга выйдет.
Ольга Романова, правозащитник:
C Бендукидзе связано очень много тайн — политических, экономических и даже бытовых. Я однажды стала свидетелем гнева Кахи Автандиловича: он узнал, что вышла книга ныне хорошо известной авторши — книга была записана полностью с его слов, это были его истории, но он никак не был упомянут. Она широко разошлась и даже стала основой сериала.
В российской, грузинской и украинской политике многое прояснится, когда станет известно больше подробностей жизни Кахи Автандиловича. Невозможно оценить его настоящее влияние, потому что он был очень одиноким, хоть и красиво жил, красиво мыслил, красиво излагал. Нужно посадить за один стол сто серьезных людей, которые серьезно с ним общались, чтобы они смогли вместе составить из фрагментов большую карту его жизни.
Я рассчитывала, что он будет блистательно консультировать будущее российское правительство, и когда это время, наконец, наступит, он будет здесь, рядом. Теперь я не знаю, кто мог бы быть на его месте. Придется выращивать в своем коллективе. Мне кажется, он был подобен французским энциклопедистам.