Росэкспорт наемников
Россия – страна, которая постоянно находится в состоянии необъявленной войны, и не одной. Поэтому ей постоянно нужны те, кто поедет убивать не столько ради вбитого им в голову некоего «правого дела», сколько из-за того, что они просто не могут без войны
Начиная с конца Второй мировой, СССР, а потом и Россия, постоянно участвовали в войнах. Тайных и официальных. Корея, Вьетнам, Ангола, Афганистан, Нагорный Карабах, Чечня, Грузия, теперь – Украина.
И Кремль всегда держит часть граждан в постоянной готовности к очередной войне – другого объяснения тому, что в России отсутствует реальная реабилитация воевавших, нет. Россия физически возвращает своих солдат с войны (если им повезет, конечно), но оставляет ее в их головах. Ведь они всегда должны быть готовы снова взять в руки оружие.
Алковозвращение с войны
Когда я вернулся с первой, тогда еще трехмесячной командировки из Чечни, нам дали месяц отпуска. Спустя неделю после приезда я случайно зашел в отряд за какими-то бумагами. На лестнице меня встретил замполит и спросил: «Ты уже куда-то едешь отдыхать?»
Вопрос был для меня весьма забавным, так как по возвращении с войны нам не выдали обещанных «боевых» денег за участие в спецоперациях. И замполит отряда это прекрасно знал. Тогда он предложил мне путевку на неделю в госпиталь для ветеранов войн, находящийся в лесах Рязанской области. Бесплатно. Халява. Я решил хоть-что то взять от государства за испорченные нервы и здоровье. Поехал.
Всего из 50 бойцов нашего ОМОНа в госпиталь смогли поехать пятеро – именно столько путевок прислало в отряд руководство милиции. Когда нас привезли в госпиталь, сопровождающий офицер сказал не совсем понятную мне тогда вещь: «Если старики будут спрашивать, почему вас кормят лучше, чем их, отвечайте, что за вас доплачивает областное Управление внутренних дел». Так мы стали «блатными» среди ветеранов разных войн, находящихся в госпитале. В основном, это были старики и мужики старшего возраста, прошедшие ВОВ и Афганистан.
Неделю мы жили в комнатах бывшего санатория рязанского радиозавода, ставшего в конце 90-х «госпиталем ветеранов войн». Трехразовое питание, слегка улучшенное, по сравнению со стариками (иногда могли дать апельсин), хвойные ванны по назначению врача, которого мы так и не увидели.
Но фактически вся суть «реабилитации» и снятия посттравматического стресса оказалась в спиртном. От скуки и привычной военной компании каждый день начинался с поиска спиртного с последующим его уничтожением до глубокой ночи.
Правда, за пару дней до окончания «реабилитации» милицейское руководство привезло к нам «психолога». Женщина средних лет посадила нас в комнате и раздала цветные бумажки. «Положите, как вам нравится — по порядку», — сказала она. Старая штука — нам эти карточки давали еще на подготовке перед отправкой в Чечню. Затем она раздала карандаши и листы бумаги — рисуйте. Что хотите. Дала полчаса. Через полчаса попросила объяснить, почему ты нарисовал именно это. И уехала.
Так мы прошли «реабилитацию». После следующих командировок в Чечню «реабилитаций» не было вообще. Видимо, я не улавливал моменты, когда надо охотиться на путевки в госпиталь. Так и остался «нереабилитированным». Как и все мои коллеги по ОМОНу и остальным многочисленным подразделениям, посылаемым на войну в Чечню.
На войну как на праздник
Проблема реабилитации вернувшихся с войны солдат в России носит глобальный и системный характер. Ее фактически нет. Максимум такая, как описано выше. Что, конечно, реабилитацией как таковой назвать сложно. Можно списать это на обычное российское властное безразличие. Но, скорей всего, дело в другом – Кремль просто не видит смысла по-настоящему возвращать с войны солдат, ведь они пригодятся для какой-нибудь новой, которую развяжет их родина.
А война, как известно, мощный наркотик. Она разрушает психику человека, настраивает на определенный лад. Многие мои коллеги, вернувшись из Чечни, не могли долго находиться в условиях нормальной жизни. Они мечтали побыстрее вернуться «туда». Дома, «в миру», очень много проблем. На войне все гораздо проще: есть свои и есть враги, есть жизнь и смерть, что поесть всегда найдется, а поспать – уже счастье. И перестраивать голову на мирный образ жизни самостоятельно многим просто не под силу.
Однажды в Чечне я спросил своего коллегу, которому дали кличку «Пэнс» (из-за его уже пенсионного возраста), ему было уже под 50, а он не пропускал ни одной командировки на войну: «Саш, а почему ты не выходишь на пенсию? Мог бы сидеть себе в дежурной части сутки-трое, как и все люди твоего возраста. Ты же можешь, в отличие от нас, не ездить в Чечню»
Он ответил, что не может долго находиться дома: «Вот приезжаешь из Чечни, ну, месяц ты, как в раю. Все тебя любят, ухаживают, а потом начинается ад. Тут одно надо делать, тут другое. На дачу теща с женой тащат силком — огород копать и забор красить, дочку замуж выдавать надо, воспитывать. Крики, вопли бабские, одни проблемы. В Чечне хорошо — приехал, тащи службу, пей, отдыхай, только смотри, чтоб не грохнули, и все. Ну и затягивает, конечно».
Таких, как он, с нами тогда в Чечне было большинство. Со временем многие теряли возможность сбивать посттравматическое давление на войне. Кого-то увольняли, кто-то уходил по состоянию здоровья. Вернуться на войну они не могли. Но не могли и без войны.
Отсюда и случаи, когда какой-нибудь охранник супермаркета применял чрезмерную жестокость. Например, избивал до полусмерти нахамившего ему хулигана. При разбирательстве оказывалось, что охранник — ветеран чеченской войны. Просто сработал по понятному ему алгоритму. Так же, как он поступал с пленными на войне.
Со временем на работу в нормальные охранные агентства ветеранов войн вообще перестали нанимать. Как поясняли в неформальных беседах, потому что они неподконтрольные – как «обезьяны с гранатой».
Но выход военному наркотику ветераны не переставали искать. И часто его находили.
Страна неоконченных войн
Ветераны войн из России постоянно нелегально участвуют в различных вооруженных конфликтах. Они были в Югославии, ездили «помогать братскому сербскому народу бороться с американцами».
Когда Россия «наводила порядок на Кавказе» во время Второй чеченской войны, вооруженный штат постоянно расширялся. Я помню, как нам давали в качестве «переводчиков» приданные силы в древних камуфляжах и со старыми АК 47 – то чеченцев, то дагестанцев.
Затем, уже в этом десятилетии, многих из них сокращали в связи с тем, что Рамзан Кадыров создал свою систему усмирения в регионе, и в раздутых вооруженных штатах больше не нуждался. «Сокращенные» нашли себе другую работу — поехали воевать на стороне «оппозиции» в Сирию. Продолжают воевать и сейчас. Уже в рядах ИГИЛа.
15 июня этого года главное российское пропагандистское информагентство РИА «Новости» опубликовало слова представителя МВД по Чечне об участии в чеченцев в сирийской войне.
«Всего, по нашим данным, для участия в боевых действиях на стороне ИГ в Сирию уехало 405 человек с начала войны в этом регионе. Из них 104 погибли, 44 вернулись обратно, судьба остальных неизвестна», – сообщил представитель МВД Чечни.
Причем в Сирии воюют не только российские мусульмане. В сентябре на Сестрорецком кладбище под Петербургом похоронили Владимира Камынина — ветерана афгано-чеченского братства, воевавшего в свое время на стороне федеральных сил в Чечне. Его привезли из Донбасса в цинковом ящике – в таком же, как привозили из Афганистана и Чечни. Перед Украиной он успел повоевать и в Сирии, откуда вернулся, когда начались события на Донбассе. Ему было 37 лет. Его родным передали Орден Мужества, но за какие именно заслуги, так и не объяснили.
Сейчас украинский Донбасс стал пристанищем для всех российских ветеранов, которых Кремль так и не вернул с войны.
Война приглашает на работу
Война в Украине для российских ветеранов — манна небесная. Они не разбираются в политике, они плохо понимают, из-за чего все происходит, они мало знают об Украине – о реальной Украине. Да им этого и не надо. Им просто нужно вернуться на войну, где они пребывают с момента своей самой первой, где они впервые взяли в руки оружие не для того, чтобы стрелять по манекенам.
Для них это возможность сменить неприятную гражданскую одежду на любимый камуфляж, взять в руки автомат, варить еду в котелках на костре, сидеть в окопах в ожидании боя. Не думать о будущем. Проживать каждый день так, будто он последний. Не решать других проблем, кроме как где обустроить позицию и достать алкоголь. Наслаждаться адреналином.
Ничто не может оправдать человека, приехавшего на тайную войну убивать людей. Но российская власть создает все условия для того, чтобы всегда было кому в ней участвовать. Россия – страна, которая постоянно находится в состоянии необъявленной войны, и не одной. Поэтому ей постоянно нужны те, кто поедет убивать не столько ради вбитого им в голову некоего «правого дела», сколько из-за того, что они просто не могут без войны. Такие не задают лишних вопросов.
Это положение вещей более чем устраивает Кремль. И возвращать своих солдат с войны в психологическом смысле он никогда не будет – ведь если одна война закончится или заморозится, есть другая или будет новая. Впрочем, не только в психологическом. Об этом хорошо могут рассказать ГРУшники Александров и Ерофеев.