Тамплиеры, сирийские ассасины и король Амори Иерусалимский
The Templars, the Syrian Assassins and King Amalric of Jerusalem
Бернард Гамильтон / Bernard Hamilton
Согласно Гийому Тирскому, предводитель сирийских ассасинов посылал в Иерусалим передать королю Амори весть, что предводитель ассасинов внимательно прочёл Новый Завет и убедился в ошибочности мусульманской веры. Поэтому он запретил исповедовать ислам в своих владениях и хотел вместе со своими подданными принять христианское крещение. Единственным условием было освобождение от ежегодной выплаты тамплиерам двух тысяч безантов. Король был вне себя от радости. Он согласился на это условие и предложил компенсировать тамплиерам потерянный доход. Посол ассасинов получил королевскую охранную грамоту, но, когда он собирался вступить на свои земли, из засады появилась группа храмовников, и Вальтер дю Мениль убил посла. Это привело к конфронтации между орденом и короной. Магистр Храма Одо де Сент-Аман заявил, что в данном случае лишь папа вправе вершить суд, но, несмотря на это, Амори схватил Вальтера дю Мениля и заковал его в цепи в королевской крепости Тир. Гийом Тирский помещает эти события между нападением Саладина на Трансиорданию в сентябре 1173 года и смертью Нур ад-Дина в мае 1174[1]. Благодаря своему положению он мог быть хорошо информирован: в то время он был наставником сына короля и Амори уже заказал ему историю королевства. Эту часть своего труда Гийом писал, будучи канцлером и смотрителем королевского архива[2].
Весть об иерусалимских событиях достигла Англии, где их упомянул Вальтер Мап в своём сочинении «De Nugis Curialium«. Джеймс Хинтон считает, что эта часть работы Мапа была написана в 1181-1182 гг., но, как заметил Кристофер Брук, нельзя быть совершенно уверенным, что конкретный анекдот не добавлен позднее[3]. Если Уолтер написал этот фрагмент в 1182 году, то он действовал независимо от Гийома Тирского, чья «История» ещё не была завершена и поэтому не была доступна Западной Европе[4]. Уолтер сообщает, что ассасины вели переговоры преимущественно с латинским патриархом Иерусалимским; приходится предположить, что он опирался на другой источник, возможно, на устный рассказ. Жак де Витри, епископ Акры (1216-1228), единственный упоминает переговоры франков с ассасинами в своей «Orientalis Historia«. Его рассказ очень похож на текст Уильяма Тирского, за исключением одного дополнительного факта[5].
У большинства историков переговоры короля Амори с ассасинами описаны бегло. Бернард Льюис сообщает лишь, что «Гийом Тирский упоминает неудачное посольство Старца Горы к королю Иерусалима с предложением союза в той или иной форме»[6]. Ганс Майер также передаёт историю, рассказанную Гийомом Тирским, но ничего не говорит о религиозной тематике переговоров[7]. Маршалл Ходжсон упоминает этот эпизод в своей книге об ордене ассасинов и весьма серьезно рассматривает религиозное измерение дискуссии, но пишет кратко[8]. Фархад Дафтари в своей монументальной истории исмаилитов упоминает сообщение Гийома, но не обсуждает его[9]. Питер Уилли лишь мельком указывает на этот фрагмент в своем обзоре археологии исмаилитских замков[10]. Ежи Хаузински рассмотрел сообщение Гийома внимательнее, в том числе вопрос о вере, но в значительной степени проигнорировал политический контекст переговоров[11]. Малкольм Барбер единственный упомянул в своей истории ордена тамплиеров комплекс политических и религиозных вопросов, связанных с переговорами, но смог посвятить их обсуждению лишь незначительное место[12]. Этот эпизод следует исследовать более подробно.
Ассасинами враги назвали исмаилитов-низаритов – радикальную группу шиитов. Этот термин происходит от арабского слова «гашиш», обозначающего коноплю. Утверждалось, что лидеры низаритов снабжают этим препаратом элиту своих последователей и, сформировав у тех зависимость, принуждают их убивать по приказу. Эти слухи, впрочем, кажутся необоснованными, потому что убийцы-ассасины были обязаны своим успехом отличной координации рук и глаз, то есть именно тем качествам, которые нарушились бы при развитии наркотической зависимости[13]. Движение низаритов было основано Хасаном ибн-Саббахом, персом-исмаилитом, который в 1078-1094 годах возглавлял восстание на землях аббасидского халифа, действуя от имени аль-Мустансира, фатимидского халифа Каира, которого исмаилиты признали законным имамом. Исмаилиты считали, что имам имеет право назначать своего преемника, но после смерти аль-Мустансира в 1094 году амбициозный визирь Египта аль-Афдаль отстранил его наследника Низара от власти и заключил в тюрьму, чтобы передать власть своему младшему брату аль-Мустали, мужу сестры аль-Афдаля. Хасан ибн-Саббах отказался признать аль-Мустали имамом и продолжал поддерживать Низара, который называл себя ходжой, живым доказательством существования невидимого имама и его представителем. Последователи Хасана позже утверждали, что малолетнего сына Низара тайно вывезли из Египта и доставили в замок Аламут, где он жил как сокрытый имам. Хасан столкнулся с практической проблемой: до сих пор он мог рассчитывать в борьбе с Аббасидами на поддержку халифата Фатимидов, но теперь ему пришлось одному устраивать революцию во всём исламском мире[14].
Хасан разослал проповедников (даинов) во все концы мусульманского мира, чтобы заручиться поддержкой низаритского дела. Ему сопутствовал успех, поскольку в империях Аббасидов и Фатимидов ширилось недовольство тем, что военные лидеры манипулируют халифами, и многие новые сторонники Хасана, признавшие его своим религиозным лидером, оставались в политическом смысле подданными других правителей. Хасан также получил контроль над другими замками и прилегающими к ним областями. Среди его подданных большинство составляли крестьяне, которые наряду с его религиозными приверженцами из других местностей пополняли гарнизоны крепостей и армию Хасана[15]. Он также обучил группу избранных воинов – фидаинов – ремеслу убийц. Это были не бандиты, а религиозные фанатики; их посылали убивать политических и религиозных лидеров исламского истеблишмента. Миссия фидаинов требовала большого мужества и самоотвержения, так как зачастую шансы спастись после выполнения задания были очень невелики. Своих жертв они, как полагали, убивали ритуально освящёнными кинжалами[16], и Хасан учил, что те, кто умирает, служа имаму, несомненно попадут в рай. Некоторые миссии планировались заранее, поскольку фидаины должны были много лет прослужить в свите вождей, чтобы удостоиться высокой степени доверия, позволявшей приблизиться к жертве. Хотя фидаины были немногочисленны, они действовали успешно так часто, что их имя наводило страх на империи Аббасидов и Фатимидов[17].
Франкское завоевание, начатое первым крестовым походом, повергло мусульманских правителей Сирии и Палестины в смятение. Хасан надеялся воспользоваться этим хаосом и около 1100 года отправил туда своих агентов, но лишь в 1130-х низаритам удалось создать постоянную военную базу в Джебель Бахра. Этот горный район, примыкающий к крестоносным государствам в Антиохии и Триполи, так и не был полностью покорён франками[18]. Гийом Тирский писал в 1170‑х годах, что у ассасинов в этой области было десять замков и около 60 000 подданных[19]. Сирийскими ассасинами управляли наставники, назначаемые Великим наставником Аламута (и ответственные только перед ним). Последователи называли Великого наставника шейхом или старейшиной, а франки – «Старцем Горы»[20].
Франкские правители Антиохии и Триполи очень по-разному отреагировали на появление новых соседей. Раймунд из Пуатье, князь Антиохии (1135-1149), заключил союз с назиритским лидером Али ибн-Вафой против их общего врага, правителя Дамаска Нур ад-Дина, и оба погибли в битве при Инабе (1149)[21]. Традицию добрососедства поддержал сын Раймунда, Боэмунд III, который в 1180 году выделил фьеф Бикисраил, расположенный недалеко от северной границы низаритской территории, ордену Святого Иакова Компостельского. Среди земель фьефа, перечисленных в грамоте Боэмунда, есть и «замок Жерен (Gerennes) с прилегающими землями, за исключением поместий, которые мы дали шейху ассасинов [Vetulo Assideorum]»[22].
Раймунд II, граф Триполи (1137-1152), потерял Рафанию и обширные земли вокруг неё в долине Оронта, захваченные в 1137 году правителем Мосула Зенги. Раймунд принял защитные меры, создав в 1144 г. сеньорию рыцарей ордена Святого Иоанна, центром которого была крепость Крак де Шевалье. В состав сеньории были включены и утраченные земли в долине Оронта, при условии, что они будут отвоёваны у сарацин[23]. В 1151 году сын и преемник Зенги Нур ад-Дин разграбил сирийскую Тортосу (Тартус), и, хотя он не оставил в крепости гарнизона, цитадель и другие укрепления были сильно повреждены, так что кастелян не смог их восстановить. В 1152 году Раймонд превратил фьеф Тортосу в тамплиерскую сеньорию, примыкавший к небольшой сеньории, которую тамплиеры уже держали в Кастель Бланк (Сафита)[24]. В том же году низаритские фидаины смертельно ранили Раймунда II, когда он проезжал через городские ворота Триполи[25].
Вплоть до третьего крестового похода низариты не ссорились с христианами, и Раймунд был их единственной жертвой среди важных франкских лидеров. Вполне возможно, что его смерть была ответом на создание тамплиерской сеньории в Тортосе. Конечно, поначалу тамплиеры боролись с низаритами, но ко времени правления короля Амори было найдено мирное решение. Жак де Витри писал примерно через 50 лет, возможно, со слов тамплиеров: «Ибо они [ассасины] были в то время [ок. 1173] данниками братьев Храма, платя им две тысячи безантов каждый год, чтобы удерживать определённую часть своей земли, поскольку [тамплиеры] часто на неё нападали, так как она располагалась очень близко к ним»[26]. Английский хронист Вильям Ньюбургский объясняет, что обычная для низаритов тактика запугивания не срабатывала против тамплиеров: «Поскольку он [Старец Горы] знал, что добьется малого руками своих эмиссаров, если сможет устранить любого магистра этого ордена – ведь они тотчас же выберут другого и будут ему жестоко мстить за свою потерю»[27]*.
Как и все исмаилиты, низариты проводили различие между буквальным смыслом Корана и законами шариата и духовных истин, которые соблюдали. Они также унаследовали циклическую космологию, которая была, по крайней мере, частично, гностической по своему происхождению, и «выработали циклический взгляд на историю религии с учётом эпох различных пророков, признанных Кораном»[28]. Но когда низариты впервые поселились в Джебель Бахра, они придерживались обрядов шариата и, по крайней мере в глазах своих франкских соседей, ничем не отличались от любой другой мусульманской общины.
Ситуация изменилась во время правления четвертого наставника Аламута, Хасана II (1162-1166), который в 1164 году устроил в 17-й день рамадана торжественное собрание, где заявил, выступая в качестве халифа – наместника имама, что пришёл день Воскресения. Видимо, эти слова следует понимать в духовном смысле, а не буквально, – как указание, что его последователи ещё подвержены физической смерти, но отныне могут ещё при жизни наслаждаться полным созерцанием Бога, явленного в своём представителе – имаме, причём они продолжат созерцать Бога в раю после смерти. Те, кто отвергнет это откровение, прокляты, потому что их преднамеренная слепота препятствует их участию в созерцании Бога, как в этом мире, так и после смерти. Так как началось новое обетование, прежние обеты были отменены, и последователи Хасана уже не были обязаны соблюдать ритуалы ислама: новая эпоха открылась пиром, устроенным в самый разгар поста[29].
Когда это произошло, наставником сирийских ассасинов был Рашид ад-Дин Синан, которого Гийом Тирский описывает как «очень красноречивого человека с острым умом и хорошей смекалкой»[30]. Его биография, написанная в 1324 году исмаилитом Абу Фирасом, в значительной степени агиографична[31]. Более сдержанно характеризует Рашида Камал ад-Дин из Алеппо (1192-1262) в своём биографическом словаре. Он сообщает, что Синан, уроженец Басры, обучался в Аламуте в царствование Великого наставника Мухаммеда I (1138-1162) вместе с будущим Великим наставником Хасаном II. Придя к власти в 1162 году, Хасан послал Синана в Сирию в качестве своего представителя. В это время наставником сирийских низаритов был Абу Мухаммед, но после его смерти Великий наставник назначил магистром Синана[32]. Современная событиям шиитская сирийская летопись «Бустан» сообщает, что сирийские исмаилиты нарушили законы шариата в 1165-1166 гг.; видимо, Синан стал наствником раньше[33].
Хотя некоторые современные учёные сомневаются в том, до какой степени другие низаритские верующие отказались от шариата после 1166 года[34], о том, что произошло в сирийской общине, есть чёткое свидетельство. Согласно Гийому Тирскому, Синан «положил конец отправлению ложной религии, уничтожил молитвенные дома, которыми они пользовались ранее, отменил посты и позволил им пить вино и есть свинину»[35]. Такое поведение шокировало других мусульман, особенно набожного суннитского вождя Нур ад-Дина, доминировавшего среди мусульман северной Сирии. Когда изменения в культе были введены на практике, группа мусульман-суннитов уничтожила во владениях Нур ад-Дина исмаилитов-низаритов, которые отказались от законов шариата[36].
В 1166 друг и покровитель Синана, Великий наставник Хасан II, был убит. Его преемником стал его сын Мухаммед II, который продолжал отстаивать богословское учение своего отца, но оставил всякие попытки приблизить революцию в исламском мире. Он постановил, что неверующими можно пренебречь, так как они уже пребывают в кромешной тьме, и не предпринимал никаких военных действий. За первые 26 лет его правления известно только одно убийство, заказанное Аламутом[37]. Синан не мог проводить такую же пацифистскую политику из-за враждебности Нур ад-Дина и, видимо, порвал связь с Аламутом вскоре после смерти Хасана II. Возможно, он оспаривал заявление Мухаммада II, что он и его отец был истинными имамами и потомками Низара, а не только представителями сокрытых имамов[38]. Дафтари считает, что сохранившиеся фрагментарные свидетельства подтверждают эту точку зрения:
«Поздние сирийские низаритские тексты… лишь неопределённо ссылаются на то, что могло представлять собой учение Синана. Но в этих сочинениях не подчёркнуты явно статус современного им имама и явление истины в нём. Напротив, в них сделан акцент на самопознание… составляющее важный шаг на пути к познанию Бога»[39].
Несомненно, в своих переговорах с франками Синан выступал в качестве автономного правителя и не запрашивал у Аламута подтверждения своих полномочий. Существует много свидетельств того, что подданные Синана считали его своим высшим религиозным авторитетом при жизни и поддерживали его посмертный культ, который функционирует до сих пор[40]. Видимо, Аламут негативно воспринял обретение им независимости; Камаль ад-Дин цитирует утраченное сочинение двенадцатого века, в котором говорится, что Мухаммад II «несколько раз высылал своих эмиссаров из Аламута, чтобы убить Синана, опасаясь, что он захватит главенство, но Синан убивал их»[41].
Таким образом, Синан оказался в незавидном положении – он находился в состоянии войны с Нур ад-Дином, но не мог обратиться за помощью в Аламут. Кроме того, в первые годы своего правления он вёл войну с франками. Об этом пишет раввин Вениамин из Туделы. Пользуясь ранними рукописями его труда, Джошуа Правер убедительно показал, что Вениамин посетил Левант в 1169-1171 годах и был в графстве Триполи 29 июля 1170 г., когда произошло страшное землетрясение[42]. Вениамин пишет:
«Вблизи Гевала живет народ, называемый хашишины, который не принимает учения Магомета, а признает своим пророком некоего Канбата: ему эти горцы во всем повинуются на жизнь и на смерть. Зовут его шейх Аль-Хашишин: он их старейшина, и его приказания исполняются всеми безусловно. Место его жительства город Кармос [Кадмос]… Означенные горцы питают друг к другу неограниченное доверие, следуя правилам своего старейшины. Этих людей все страшатся, потому что они готовы убивать даже властителей, если приказано это сделать. Земля их обнимает пространство восьмидневной ходьбы. Они ведут войну с эдомитянами, которых зовут франками, и с властителем Триполи, иначе Тараблуса Сирийского»[43]**.
Во время визита Вениамина Раймунд III, граф Триполи, был в плену у Нур ад-Дина, а графством управлял король Амори[44]. Поэтому Синан начал переговоры именно с ним. И Гийом Тирский, и Валтер Мап подчёркивают, что низаритский лидер выразил интерес к христианству, и нет никаких оснований сомневаться в том, что так и было. Гийом Тирский пишет, что Синан изучал Новый Завет, в то время как Вальтер Мап, который, видимо, слышал то же самое, предполагает, что Синан получил священные тексты от латинского патриарха Иерусалима. Этот вывод ложен, поскольку графство Триполи находилось под церковной юрисдикцией латинского патриарха Антиохии[45]. Но сирийским низаритам не было нужды добывать текст Евангелия у франков, ибо, как отметил Маршалл Ходжсон, у исмаилитов «имелась традиция знакомства с христианскими текстами, восходящая по крайней мере к аль-Кирмани [1019]»[46]. Аналогичный интерес к христианским писаниям обнаружил преемник Синана в должности наставника сирийских низаритов, которого в 1250 году посетил доминиканец Ив ле Бретон, посланец Людовика IX Французского. У магистра была «книга, где были записаны слова, кои Господь наш изрёк святому Петру»***, и, когда Ив заговорил о ней, Старец сказал: «…Я очень люблю монсеньора святого Петра…»*** – что послужило началом беседы, впрочем, безрезультатной[47]. Кажется разумным предположение, что Синан в своём интересе к христианству и знании христианского учения был похож на наставника сирийских низаритов эпохи Людовика IX и что Гийом Тирский, а также, возможно, другие латинские клирики восприняли этот интерес как доказательство того, что Синан всерьёз собирался принять католичество. Достаточно убедительным казалось и то, что низариты, как было известно, отказались от ритуальных практик ислама. Тем не менее надежды латинян покоились на заблуждении; низариты понимали роль Христа в священной истории совершенно иначе, чем учёное франкское духовенство. В сохранившихся текстах сирийских исмаилитов есть некоторые фрагменты, связанные с Синаном. В одном месте он объясняет, что все пророки, признанные Кораном (в число которых, конечно, включён Иисус), были проявлениями одного божественного откровения: «Не позволяйте изменчивым формам вводить себя в заблуждение. Вы говорите, что такой-то умер, а такой-то пришёл; я говорю вам, что все лица должно считать одним лицом»[48].
Гийом Тирский и другие священнослужители могли считать обращение ассасинов важной темой переговоров, но, вероятно, у короля Амори были несколько иные приоритеты. Он планировал летом 1174 года напасть на Египет, объединившись с Вильгельмом II Сицилийским[49]. Египтом правил наместник Нур ад-Дина Саладин, который после смерти фатимидского халифа аль-Адида в 1171 году вернул Египет под духовное окормление аббасидского халифа. Саладин сохранил жизнь фатимидским князьям, лишив их всякой политической силы[50]. Зимой 1173-1174 годов группа египетских военных командиров, служивших Саладину, устроила заговор с целью восстановления халифата Фатимидов и обратилась к Амори за помощью. Саладин узнал об этом плане и в письме к своему визирю аль-Фадилю жаловался, что сирийские низариты также участвуют в заговоре[51]. Хотя само движение низаритов возникло потому, что после 1094 отказалось признать претензии фатимидских халифов на роль имамов, вполне возможно, что Синан, который после 1166 года действовал независимо от Аламута, был готов сотрудничать с профатимидским движением. Конечно, участие сирийских низаритов, которые имели в Египте целую сеть сторонников и были мастерами политического убийства, могло значительно увеличить шансы заговорщиков на успех. Убийство низаритского посла тамплиерами зимой 1173-1174 гг., во время сложных переговоров с профатимидскими диссидентами, сделало невероятным участие ассасинов в войне. Возможно, вследствие этого попытки Амори объединиться с повстанцами потерпели фиаско. Он отправил официальное посольство в Каир, поручив одному из послов связаться с заговорщиками. Об этом доложили Саладину, и тот в ответ прикрепил к франкскому посольству христианина-копта в качестве своего официального представителя, поручив ему выдавать себя за диссидента и организовывать встречи между агентами Амори и заговорщиками. Открыв, таким образом, имена заговорщиков, Саладин казнил их всех 6 апреля 1174 года, после того как франки покинули Каир[52].
Магистр Одо де Сент-Аман, видимо, санкционировал убийство посла ассасинов при иерусалимском дворе. Гийом Тирский пишет, что, когда посол «собирался зайти на свои земли, когда на него… напали вышеупомянутые братья [Храма] с обнажёнными мечами и убили его, хотя у него была королевская охранная грамота… [Таким образом,] они были виновны в измене [lese majestatis сriтеп]… говорят, что некий брат [тамплиер], Вальтер дю Мениль, злой одноглазый человек… совершил это преступление, но с полного ведома своих братьев»[53].
Это убийство должно было сорвать переговоры короля с низаритами. Одо де Сент-Аман сделал прекрасную карьеру на королевской службе в годы правления Балдуина III и Амори, прежде чем стать тамплиером (около 1170 года), и его быстрое продвижение на пост магистра ордена было, конечно, связано с королевским влиянием[54]. Он мог легко отмежеваться от убийства посла, но решил не делать этого. Когда король потребовал, чтобы Вальтер дю Мениль предстал перед судом по обвинению в измене, Одо отказал, заявив, что он уже взял Вальтера под стражу и отправил дело на рассмотрение в Рим. Несмотря на это, Амори силой захватил Вальтера и заточил его в Тире. Малькольм Барбер отметил, что, хотя Одо де Сент-Аман утверждал, что его орден освобождён от светской юрисдикции, дело было не так однозначно. Хотя «буллу «Omne datum optimum», безусловно, можно интерпретировать таким образом, повешение двенадцати тамплиеров около 1166 года показывает, что король был не готов уступить в этом вопросе»[55]. Гийом Тирский сообщает, что король намеревался спросить у других правителей совета о том, как ему действовать, но умер прежде, чем успел это сделать[56].
Одо де Сент-Аман и магистр госпитальеров были отчасти ответственны за защиту Иерусалимского королевства и не могли не знать о переговорах короля с профатимидскими диссидентами, поэтому Одо наверняка был осведомлён о политических последствиях убийства посланника ассасинов. Тамплиеры в принципе не возражали против военных союзов с мусульманами[57], следовательно, у них должны были быть другие мотивы для срыва переговоров. Гийом Тирский, рассказывая об этом, намекает, что обращение 60 000 мусульман, подвластных ассасинам, оказалось невозможным из-за того, что тамплиеры не желали потерять ежегодную дань в размере 2 000 безантов, которую платили им ассасины. Это согласуется с тем, как Гийом изображает орден после 1150 года: он неизменно показывает, что члены ордена стремились накапливать богатство и власть за счет светского духовенства[58]. Кроме того, Гийом особенно враждебен по отношению к Одо де Сент-Аману, на которого хронист возлагает ответственность за смерть своего брата Жерара в битве при Мардж-Уюн (1178)[59] и которого описывает так: «Человек, который не боялся Бога и не выказывал уважения к своим ближним»[60]. Мнение о корыстолюбии военных орденов было распространено весьма широко, как видно из девятого канона Третьего Латеранского Собора[61], хотя Вальтера Мапа оно удивило: «Возможно, многие лгут, когда рассказывают эти истории о господах тамплиерах… Как они ведут себя в Иерусалиме, я не знаю; здесь, с нами, они живут достаточно безобидно»[62].
Трудно принять всерьёз объяснение этого инцидента у Гийома Тирского. Две тысячи безантов были довольно значительной суммой, достаточной для содержания семи франкских рыцарей в течение года[63]. Несомненно, тамплиеры не хотели потерять этот источник дохода, тем более что после землетрясения 1170 года многие их замки нуждались в дорогостоящем ремонте, но вряд ли дело в этом, так как король Амори согласился компенсировать им эту сумму.
Вальтер Мап объясняет действия тамплиеров следующим образом: «[Они] устроили засаду на пути и убили [посланника ассасинов], чтобы (так говорят) покончить с верой неверных и установить царство мира и союза. Ибо ассасины, как говорят, среди всех неверующих главенствуют в неверии»[64]. Это объяснение основано на ложной предпосылке. Ассасины не только не «главенствовали в неверии среди всех неверующих», но понимали исламскую веру столь радикально, что другие мусульмане побаивались их.
Низаритских исмаилитов двенадцатого века отличало от всех других мусульманских воинов использование убийства как законной формы военных действий. Политические убийства имели место и в католическом мире, но они никогда не считались достойными религиозными актами и расценивались как один из видов убийства, которое является смертным грехом. Тамплиеры же по долгу службы отстаивали идеалы христианского рыцарства, и вполне возможно, что на самом деле они возражали против союза с ассасинами потому, что считали бесчестным вести войну такими методами. С другой стороны, король Амори и его светские советники, по всей видимости, были менее разборчивы в выборе союзников при укреплении обороны королевства.
Король заключил мир с Синаном, сняв с себя всякую ответственность за убийство его посланца[65], но серьёзные переговоры между этими сторонами так и не были возобновлены. Зимой 1173-1174 годов Нур ад-Дин освободил Раймунда III, и регентство Амори в графстве Триполи завершилось[66]. Затем Амори умер (11 июля 1174 года), оставив малолетнего наследника – Балдуина IV, при котором Раймунд III спустя несколько месяцев был назначен регентом[67]. Поскольку отец Раймунда III был убит ассасинами, можно не сомневаться, что переговоры с ними могли продолжиться не ранее лета 1176, когда король вошёл в возраст.
К этому времени ситуация коренным образом изменилась. Казалось, наиболее серьёзная угроза для независимости Синана миновала: в мае 1174 умер Нур ад-Дин, а его несовершеннолетний наследник и командиры покойного правителя развязали войну за власть. Через шесть месяцев Саладин, правивший Египтом, приобрёл контроль также над Дамаском и стал угрожать Синану[68]. В 1175-1176 годах низаритские фидаины, действуя по приказу Синана, дважды пытались убить Саладина, и в июле 1176 он напал на замок ассасинов Масьяф, но отступил через несколько недель, ничего не добившись. Современники были озадачены этим и предлагали различные объяснения: что его армия хотела вернуться в Египет и не хотела участвовать в долгой осаде или что Синан угрожал дяде Саладина, губернатору Хамы, который убедил своего племянника отступить[69]. Видимо, в действительности причиной было то, что во время этой кампании в Иерусалиме достиг совершеннолетия Балдуин IV и срок перемирия, заключённого между Раймундом Триполийским и Саладином в 1175 году, истёк автоматически. Молодой король повел свою армию на долину Бекаа, тем самым вынуждая Саладина отойти к югу и защищать Дамаск[70]. Возможно, Балдуин IV надеялся, что, придя на помощь Синану, сможет оживить переговоры, которые зашли в тупик в 1174 году. Если таково было его намерение, оно не увенчалось успехом. Камал ад-Дин узнал от сына одного из советников Саладина, что ассасины в третий раз покушались на его жизнь вскоре после его возвращения из похода на Масьяф и что это заставило султана начать с ними мирные переговоры[71]. Причины, побудившие его к этому, очевидны: принятые меры предосторожности не уберегли его от ассасинов, и было весьма вероятно, что одно из дальнейших покушений окажется удачным. Синан добился своей цели: заключив мир с Саладином, он нейтрализовал своего главного врага. Но это исключало любые переговоры с иерусалимским двором.
Соглашение 1176 года соблюдалось обеими сторонами. Ассасины не предпринимали новых покушений на Саладина, а тот скрепил союз, настояв, чтобы ассасины присоединились к миру, который он заключил с Ричардом I в конце третьего крестового похода[72]. Тем не менее Саладин не любил прибегать к помощи Синана и его последователей. Поскольку Саладин оправдывал свои войны против других мусульман, утверждая, что хочет объединить западный ислам в джихаде против франков, он не мог допустить, чтобы в нём видели союзника еретиков-ассасинов, которых все правоверные мусульмане проклинали[73]. Ибн Джубайр, секретарь мавританского губернатора Гранады, который посетил Левант в 1184 году, даже не пытался скрыть своё отвращение к ассасинам, хотя в это время они состояли в союзе с Саладином: «На ее склонах располагаются крепости еретиков-исмаилитов – секты, отделившейся от ислама; они приписывают человеческому существу божественные черты. Судьба послала им дьявола в образе человеческом по имени Синан, который увлек их ложью и выдумками и очаровал их таким образом, прибегнув к этой хитрости»[74]****.
Вполне возможно, что тамплиеры, как и Саладин, неприязненно относились к низаритским методам ведения войны и, как религиозное братство, посвятившее себя служению Христу, не хотели связываться с группой людей, чьё поведение столь радикально отличалось от идеалов нового рыцарства.
Перевод с английского Екатерины Лобковой; © TemplarHistory.RU, 2013
На русском языке публикуется впервые
Перевод произведен по изданию: The Hospitallers, the Mediterranean and Europe, ed. K. Borchardt, N. Jaspert, H. J. Nicholson, Ashgate Publishing, 2007, p. 13-24