Из любви к искусству (зарисовка из жизни тбилисской школы в тяжкие времена)
Зверский график подачи электричества в начале 90-х имел крупный плюс- в святые моменты электрификации все относительно живое население Тифлиса с ликованием врубало все электроприборы, находящиеся в зоне доступа, и бдительно следило за их работой, наслаждаясь быстротечным счастьем. Стиралки, рефлекторы, радио, видео и , конечно, телевизоры на разные голоса утешали одичавших у костров горожан и внушали чувство собственной полноценности. Знай наших! Пусть руки по локоть в иранской копоти, пусть главным и единственным запахом зимы для всех сословий стал «Керосин Диор», но и мы вкушаем плоды цивилизации, и мы приобщаемся и соответствуем. Только этим гордым чувством и можно объяснить внимание, с которым бессмертный шедевр Дзефирелли был обсосан до дыр, проглочен и переварен бандой осатаневших от отсутствия еды, тепла и внимания тринадцатилетних троглодитов- моим первым в жизни классом. «Ромео и Джульетта». То, что фильм прошел на следующий день после моего педагогического дебюта, было неслыханной удачей. Не воспользоваться этим было нельзя. «Поставим?»- спросила я самым будничным тоном, который смогла изобразить. Ответом был восторженный рев. Первая репетиция произвела неизгладимое впечатление как на меня, так и на потенциальных веронцев. Оглядев класс, я спросила:
— Ну, кто первым пробуется на роль Ромео?
Народ безмолвствовал. Взгляды застенчиво скользили по стенам, неизменно останавливаясь на задней парте, где степенно восседал Котик Магикян- признанный глава клана. Внезапно затянувшуюся паузу прервал грохот отодвигаемого стула- вождь созрел. «Ромео, о зачем же ты Ромео»,- вздохнула я, глядя на кругленькое брюшко и пухлые щечки.
-Выбери Джульетту и признайся ей в любви,-потребовала я голосом Галины Волчек. Котик посмотрел на меня с тихим упреком- суровое армянское воспитание боролось в нем с внезапно вспыхнувшей любовью к искусству.Впрочем, бой был недолгим.
-Джюлет, камфет хочишь?- поинтересовался он у Ниночки Циклаури с тщательно продуманным безразличием. Ура! Труден только первый шаг, и толпы тбилисских Ромео начали атаку объектов. Процесс пошел.
Репетиции шедевра велись с потрясающим рвением. Лишь однажды я робко попыталась отменить работу- у меня был день рождения. Но на стихийно организованном митинге предлог был признан надуманным, и вся банда заявилась ко мне домой, произведя фурор среди гостей и родственников. Они скромно отмели приглашение к столу, с недоумением выслушали дикий ржач близких мне людей- он вспыхивал после каждого их «Еленрафаэлна»- и увели обиженную меня репетировать любимую сцену.
Тот, кто полагает, что мы увлеклись романтикой балконного свидания, недооценивает наши суровые нравы. Память о репетиции, проведенной в день совершеннолетия, я унесу с собой в могилу.
Уже на дальних подступах к классу вопли Гагика Хачикяна, ответственного за подготовку сегодняшнего действа, были замечательно слышны:»Цховребашвили, они уже здес! Елена идет, а постель еще не готови стоит!» Швейцар и военрук, мирно беседующие в вестибюле, ошарашенно замолкли и проводили нашу группку странными взглядами. Кормилица Наночка Нанукашвили, уже облаченная в синий капот, загоняла зрителей за красную линию, одна из Джульетт- Мара Режанова- выбирала из толпы дублера. Мероприятие было не из легких, ибо желающих полежать на смертном ложе и поорошаться слезами безутешных мамок-нянек, была масса. «Сегодня Джульеттой будет Гагик,-безапелляционно заявила я.- Кто не работает, тот не умирает!» Счастливый Гагик натянул поверх дубленки веселенькую ночнушку, сменил ушанку на розовый чепец(школу уже перестали отапливать) и улегся на две соединенные парты, призванные изобразить ложе юной синьорины.Процесс пошел.Работа спорилась. Кормилица трудолюбиво побуживала своего «ягненочка», хитрая армянская морда которого под розовым чепчиком светилась предвкушением. Настал давно желанный миг:вот уже синьора Капулетти зашлась в крике, не желая смириться со смертью дочери, как вдруг волосатая лапа Джульетты, поднявшись над смертным ложем, оттолкнула склонившуюся над ней мать. Вслед за лапой восстал и остальной организьм, судя по фырканью, пылающий негодованием. «Я этот испорчени вешч болше слишать не хочу!»- заявил Гагик изумленным подельникам, гордо покидая класс.»Э, Джульетта, ночнушку сними!»- заорал бдительный Котька и кинулся вослед. Вернулся он минут через пятнадцать .»Гагик правду сказал,- заявил он мне печально.-Савсем испорчени пиэса» Открыв томик Щепкиной-Куперник , он нашел нужное место, предупредив шепотом:»Вслух низя-девочки в классе» Я посмотрела на проштрафившуюся строфу: Синьора Капулетти Дай поглядеть! Увы! Похолодела! Застыла кровь,И ЧЛЕНЫ ОНЕМЕЛИ! Опустим занавес над этой печальной сценой(с)…