Тина Берадзе о жажде власти и здравомыслии Порошенко, Яценюка и Саакашвили
Известный врач-психиатр, психотерапевт и медицинский психолог Тина Берадзе встретила нас в уютном столичном офисе с гостеприимством, присущим грузинскому народу. Она родилась и выросла в Грузии, получила образование в США, во время Оранжевой революции находилась в Украине. Сейчас член Ассоциации выпускников медицинской школы Гарвардского университета и Всемирной Федерации биологической психиатрии живет в Киеве, она лично знакома со многими ключевыми украинскими политиками.
НВ расспросило Берадзе о ее земляке Михеиле Саакашвили и попросило расшифровать психотипы украинских президента и премьера. Смелые ответы психиатра дали почву для продолжения беседы – о жестокой войне и кардинальных изменениях в настроениях украинцев.
— Начнем с Грузии. Украинцы все больше недовольны нынешней властью из-за низкого темпа реформ. А какое отношение было у грузин к Михеилу Саакашвили, когда он возглавлял Грузию и проводил реформы в вашей родной стране?
— Отношение к Саакашвили было очень и очень неоднозначное. Этот человек решил сделать абсолютно традиционный грузинский народ немного цивилизованней. И это очень многим не понравилось, особенно старшему поколению. Скажем так: он заставил грузин переходить дорогу там, где нужно. В этом феномен Саакашвили в Грузии.
— Что не успел Саакашвили сделать в Грузии?
— Единственное, что он не успел или не смог сделать – это хотя бы немного поднять уровень жизни народа, чтобы люди стали ему благодарны. Но это и не происходит за два дня. Для начала нужно перестроить психологию людей: они не должны давать взятки, должны платить налоги и должны поверить, что эти налоги потом вернутся обратно, а не осядут в карманах чиновников.
— На что Саакашвили был способен в Грузии?
— В Грузии он был способен на все, у него тормозов не было. Там у него были неограниченные возможности, вся система была его.
— В Украине у Саакашвили есть тормоза? Что у него получится в нашей стране?
— Здесь он зависит не только от себя. Этот человек способен на многое, если у него есть полноправная власть. Возможен ли сценарий, при котором у него в Украине будет полноправная власть? Этого никто не может сказать.
— Как вы расцениваете его назначение губернатором?
— Единственная проблема, которую я вижу – это то, что Саакашвили поменял гражданство. Я до сих пор являюсь гражданином Грузии, не меняла его ни в США, ни в Украине. Для меня это признак идентификации. Но это лично мое мнение. Президентство – это пожизненное звание, не может президент менять гражданство. Разве можно представить, например, что Ангела Меркель поменяет гражданство? Вот эта часть для меня непонятна.
— Что может заставить Саакашвили уйти из власти?
— Только его собственное желание.
— Вас, как грузинку, не настораживает достаточно большое количество ваших земляков в украинской власти и в целом иностранцев?
— Да, это начинает немного настораживать. Если смотреть на это с психологической точки зрения, то украинцам все равно такие назначения кажутся навязанными извне.
Когда такие высокие политические посты занимают иностранцы, которые принимают важные решения – нет до конца доверия. Это нормально, это коллективное бессознательное. Но как бы ни были хороши Саакашвили, Эка [Згуладзе – заместитель министра внутренних дел] и Сандро Квиташвили [министр здравоохранения], украинцы будут давать оценку исключительно по их действиям.
— Тогда поговорим о тех, кто ближе украинцам. Как бы вы описали психотип президента Петра Порошенко?
— Его психотип достаточно интересен. Он волевой человек, целеустремленный. Он всегда знал, чего хочет и, безусловно, шел на компромиссы. Но я одного не могу понять, вот честно вам скажу – при таких условиях, которые создались год назад, какой здравомыслящий человек согласился бы стать президентом? Я не знаю. И здесь я не вижу патриотизма, я здесь вижу жажду власти.
— Какие ошибки допустил Порошенко на посту президента?
— У Порошенко не такой большой выбор, как нам кажется, ему нужно учитывать многое. Говорить об ошибках, когда у человека нет выбора, с психологической точки зрения, неправильно.
— Но среди украинцев объективно много недовольных и разочарованных им.
— При таком экономическом раскладе, когда в стране практически технический дефолт, человек в здравом уме не может быть доволен Порошенко. Посмотрите на курс валют, уровень и качество жизни портятся.
Он волевой человек, целеустремленный. Он всегда знал, чего хочет. Но я одного не могу понять – при таких условиях, которые создались год назад, какой здравомыслящий человек согласился бы стать президентом?
— Что вы можете сказать о премьер-министре Арсение Яценюке?
— Яценюк – очень интересный человек, как и все политики. Он молодой и амбициозный, намного более амбициозный, чем Порошенко, безусловно. Но у него есть несколько недостатков. Он очень пылкий и сильно зависит от мнения окружающих. Яценюк очень травматично реагирует на критику, для политика это нехорошо.
— Это может привести к его конфликту, конфронтации с другими представителями власти?
— Может.
— Возможен сценарий, что это превратится в катастрофу для Украины?
— У нас уже катастрофа, хуже уже просто не может быть. У нас целая страна с посттравматическим стрессовым расстройством и отсутствием профессионалов, которые могли бы с этим справиться. У нас катастрофа в экономике, у нас война в стране, у нас убивают людей, что может быть еще хуже? Все, что могло случиться, уже случилось. Ни Яценюк, ни Порошенко, ни кто-то еще уже ничего не сможет сделать на данном этапе. Мы дошли до дна по всем параметрам.
— Как вы оцениваете Юлию Тимошенко с психологической точки зрения?
— А как можно анализировать человека, который постоянно меняет роли? Я не знаю.
— Если бы завтра украинцы проголосовали за Тимошенко и выбрали ее шестым президентом страны, это было бы ошибкой или нет?
— Это было бы огромной ошибкой.
— Украинцы готовы к реформам?
— Когда украинцы погибли на Майдане, это был первый сигнал того, что общество готово к реформам. Насколько готова наша политическая элита, мы уже посмотрели. А вот костяк украинского общества готов. Ничто так не объединяет людей, как общий враг.
— Кстати, об общем враге. С президентом РФ Владимиром Путиным можно разговаривать и договариваться? У него с Порошенко есть точки соприкосновения?
— Интересы Путина расходятся с интересами украинского народа и в данном случае его представителя Порошенко. У этих политиков нет никаких точек соприкосновения.
С Путиным вообще не нужно ни о чем договариваться, это бессмысленно. Он загнал себя в угол. А куда он из него выйдет, если в России уже [импортное] мыло запретили? И что самое страшное, 95% населения России это устраивает. И 10 лет назад эти же самые 95% злились на оставшиеся 5%, которые могли себе позволить в этой стране что-то большее.
— Как далеко Путин может зайти в Украине?
— Думаю, это уже потолок. На полномасштабную войну у него нет ресурсов. Да и кто ему позволит? Мы же не одни на этой планете.
— Война привела к разжиганию ненависти между украинцами и россиянами. Мы сможем избавиться от этого убийственного чувства?
— Это чувство не должно преобладать, но будет. Чтобы забыть все то, что произошло, нужно несколько поколений. Это война, и победителей здесь нет, умирают отцы и дети. А с ненавистью ничего не сделаешь. Только время лечит. Нужно все выплакать, выстрадать, отпустить и оставить в прошлом.
— Можно ли говорить о том, что война объединила украинцев?
— Война не может объединить. Когда чувство патриотизма было у нас на пике, то, безусловно, так было, но последние месяцев шесть настроение изменилось очень сильно. С фронта возвращаются бойцы, и они не чувствуют себя героями. Об объединении Украины я не могу говорить, потому что люди, которые воюют – уже другие. И самое страшное, что украинское общество не готово принимать вернувшихся украинских военных. А им нужна реабилитация, и не только психологическая, но и социальная. И еще важный момент: нужно понимать, что посттравматический синдром не только у солдат, но и всей страны – у меня и у вас.
— Если сравнить психологический портрет украинцев в начале Революции достоинства и событий в Донбассе и сейчас. Что в нас изменилось?
— Украинцы находятся в стадии полного разочарования. У общества упадок патриотических сил, народ ушел в отрицание. На данном этапе у нас нет позитивных тенденций. Но это, конечно, временно. Народ перестал понимать, за что мы погибали и продолжаем погибать. Это уход от реальности, люди не хотят больше об этом думать.
— Чего мы ждем сейчас?
— Сейчас мы ждем завершения войны, когда можно будет спокойно вздохнуть. На наш народ очень много навалилось. У каждой нации есть психологический барьер. Мы уже в той стадии, когда «лучше я об этом не буду думать или вообще уеду».
— Какие чувства сейчас преобладают в украинцах?
— Разочарование и надежда. И последнее меня просто восхищает. Несмотря ни на что, мы надеемся, и это замечательно.
— Резюмируя все вышесказанное, опишите, что движет украинцами и заставляет меняться?
— Украинцы – очень благодарный народ. Только благодарный и верящий в свое будущее народ может сделать в течение 10 лет две революции. Украинский народ всегда дает шанс, мы очень терпеливые и мы ценим, что для нас делают. У нас было две революции, значит, мы или безнадежно романтичный народ или очень благодарный народ. Неблагодарный народ не будет три месяца стоять на Майдане, и люди не пойдут на смерть, если не верят в то, что делают. В моей стране, Грузии, такого не было.